В сложном полете - [65]

Я показываю карандашом озеро, город, место самолета. Майор согласно кивает головой и тоже — даже удивительно! — улыбается.

Ну теперь жить можно! Кричать хочется, как после раскрытия парашюта. Я с подъемом продолжаю работать. Главное сейчас — выйти на цель в заданное время и поразить ее…

К счастью, я вовремя вышел на полигон и на «отлично» отработался.

После посадки я вылез из кабины последним. Даже немного задержался. Нехотя подошел к майору, жадно курившему за хвостом самолета, доложил о выполнении задания.

— Разрешите получить замечания.

Майор, бросив окурок в траву, растер его каблуком сапога и внимательно поглядел не меня.

«Сейчас раздавит, как окурок… Интересно, какое ждет наказание?.. Отстранение от полетов?.. Или «губа»?»

Неожиданно Рахов предложил:

— Проанализируйте полет, перечислите ошибки, вскройте их причины.

— Вот и началось, — тоскливо подумал я и некоторое время не мог собраться с мыслями.

Рахов глядел ожидающе.

— Объясните, почему потеряли ориентировку?..

В ответ только моргаю глазами.

— Да-а, видимо, в чем-то ошибся…

— Вот что! — решительно говорит Рахов. — Проверьте расчеты, сделайте прокладку пути на карте, продумайте полет и завтра доложите.

…Утром я был в кабинете майора. Тот выслушал меня, не прерывая, потом заметил:

— Вы считаете, — потеря ориентировки произошла случайно?..

— Нет, я механически ошибся на десять минут. В результате Семеновку принял за Вихревку… Ну-у, а потерял ее… из-за недостаточной подготовки к полету. Арифметика подвела, устный счет…

— Вот этого я и ждал от вас! — оживился Рахов. — Честной, объективной оценки самого себя. Вчера вы сами прочувствовали, что тщательная подготовка к полету необходима каждому летчику, в том числе и отличнику. А говоря вообще, добросовестное отношение к своей работе необходимо каждому, что бы он ни делал и где бы ни находился…

Рахов немного помолчал, закурил:

— Каждый штурман, да и каждый человек, хотя бы раз в жизни, но теряет ориентировку. Важно то, как быстро он ее восстановит и какой вывод сделает на будущее. Разница между людьми и состоит в том, что один ее восстанавливает быстро и безболезненно, другой — медленно и тяжело, а третий — мечется из крайности в крайность и не может восстановить всю жизнь… Я за то, чтобы люди не теряли ориентировки ни при каких обстоятельствах. А уж если и потеряли, то временно и как можно быстрей восстанавливали…

— А ведь майор-то прав, — думал я, выходя из кабинета. — И нечего обижаться. Да-а, ну уж теперь нигде и никогда не потеряю…

ЛЮБА

Вернувшись с аэродрома в казарму, обнаружил на койке письмо со знакомым почерком.

Вот пристала! И чего надо? Все равно же не отвечу…

Обратный адрес на конверте поразил: «Надеждинск…» Здорово! Как же она сюда попала? Или как Колька Суткин ехала во Владивосток, а приехала в Надеждинск?!..

«Боря! Здравствуй!

Не думала, не гадала, что попаду в Надеждинск. Уже третий день, как нахожусь здесь на соревнованиях по волейболу между командами вузов Среднегорья. Хочется встретиться. Жду в эту субботу у кинотеатра «Аэлита» до 8 вечера. Постарайся приехать. Люба».

Вот так не было печали!.. Что же делать?!

Подняв голову, повел глазом, встретился с мрачновато горящим взглядом наблюдающего Вострика.

— На! Читай! Может, сходишь!

— Нет, не могу, — ответил Петр, возвращая письмо.

На мой недоуменный взгляд добавил:

— Не мне писано, а тебе. Тебя приглашают, а не меня. Поэтому не могу.

— Ну и я не пойду! — заявил я решительно.

Вострик неожиданно разъярился:

— Как это не пойдешь?! В своем уме?.. Человек приехал в чужой город, где ни разу не бывал, и такая встреча! Что она подумает о нас?

— Ну так иди, я же предлагаю.

— Но я же сказал, не могу-у! Приглашают-то тебя!

— Ну и что, что меня, а девушка-то твоя!

— А это еще неизвестно! Может, твоя будет…

Я оторопело покачал головой.

— Ну ты даешь!..

— Хватит лить воду! — оборвал Вострик. — Сейчас же иди к Потееву, проси увольнение.

— Не командуй!..

— Борька! Да сходи ты, пырни ее кожаным кинжалом. Будет знать, как приставать к порядочным людям! — не выдержал Середа, слушавший наши препирательства.

Вострик взбурил: «Я тебе пырну! Так пырну, что на всю жизнь инвалидом сделаю! Вот вырву твой кожаный кинжал и нечем будет хвалиться и грозиться!..»

Вострик умолк. Некоторое время недобро смотрел на меня, ворочая разгоравшимися глазищами. Облизнув губы, прохрипел:

— Ну что тебе стоит… Не понравится — сходишь к своим друзьям в автотракторное. Давно ведь не был…

Он был прав, дьявол.

— Ну, если так, — обмяк я, — что ж, идея! Правда, не особенно есть когда. В воскресенье-то с утра парашютные прыжки… Не отпустят.

Вострик заулыбался во всю ширь своего узкого «грачиного» лица.

— Тем лучше, достаточно субботнего вечера. А увольнение дадут, ты же начальник.

Он оказался прав. Увольнение мне дали. Правда, Умаркин предупредил:

— Будь точен, Ушаков. Не люблю я эти краткие увольнения на шесть-семь часов. Из них часто опаздывают и намного.

— Не опоздаю, — заверил.

…К счастью, на восточном КПП мне повезло. Не успел выйти за ворота, как подкатил автобус, идущий в город.

Темнело, когда подходил к белокаменному зданию с высокими колоннами, построенному в стиле афинского акрополя. Поглядывая на принаряженных девушек, невольно думал, а как выглядит Люба. Высокая или маленькая, блондинка или брюнетка, симпатичная или так себе. Ее фотокарточка у Вострика ответа на эти вопросы не давала… Да?! А как я ее узнаю?.. И она забыла написать об этом. Ну да в крайнем случае «восстановлю ориентировку опросом местных жителей».