В сложном полете - [63]

Зарядив парашюты и разложив их по кабинам, мы выпрыгиваем из самолета и идем сгружать только что привезенные чушки…

И вот уже разносятся по стоянке гулкие хлопки — выстрелы. Вырываются из выхлопных труб и сопел голубоватые облачка дыма. Чих! Чах!.. А затем ровный мощный басовитый рев заполняет пространство, враз оглушая людей. В этот момент, нахлобучив пилотки на головы, и, придерживая их, чтоб не сдуло струей воздуха, наклонившись в сторону работающего двигателя, курсанты бросаются к люкам и скрываются в них. Влезаем снова в кабины и проверяем навигационную аппаратуру под током.

После пробы двигателей, открываем створки люков и начинаем подвешивать чушки. Трудная это работа. До пота. Конечно, есть лебедка, но с ней дольше возиться.

Наконец-то люки закрыты. Все сделано и готово к вылету. Осталось только доложить командиру, получить последние указания на построении и марш-марш на взлет, навстречу солнцу и ветру…

Недолго мне пришлось быть в радостно-тревожном настроении.

Перед запуском и выруливанием на старт около самолета в сопровождении инструктора Левы Шитова появился гроза курсантов — штурман полка майор Рахов.

Дурная слава идет о нем среди нас. Некоторых он отстранил от полетов, других наказал, третьим поставил двойки. Летевший с ним мог заранее считать себя обреченным. После посадки он проводил двух-трехчасовые разборы-разносы. Естественно, с ним боялись летать.

Сухощавый, выше среднего роста, с впалыми землистыми щеками и тонкими губами, он цепко и холодно оглядел меня.

— Покажите документацию.

Я поспешно раскрыл портфель, достал карту, план полета, бортовой журнал.

Майор внимательно просмотрел документы и, возвращая, сказал:

— Почему не записаны время полета и путевые углы в плане?

Я недоуменно поглядел на него.

— А разве это обязательно?

Глаза Рахова на мгновение округлились, брови вскинулись вверх.

— Да! — жестко прозвучал ответ.

— Товарищ майор, но ни в одном руководящем документе не сказано, чтобы эти данные были в плане…

Инструктор Шитов неожиданно громко раскашлялся.

— К тому же я их знаю на память.

— Тогда перечислите по этапам.

Хоть я и здорово волновался, но ответил без запинки. Майор продолжительно посмотрел на меня.

— Как вы учитесь?

Неизвестно, что меня удержало от прямого ответа, «еще посчитает, что хвалюсь», поэтому протянул неопределенно:

— Ну-у, как все.

— Плохо? Хорошо? Средне?

— Отлично.

— А как летает? — вопрос Шитову.

— Тоже отлично.

— Ну, ну, посмотрим. Я полечу с вами, товарищ курсант… Ставлю вводную: в результате атаки истребителя F-16 и взрыва выпущенной по вам ракеты вышло из строя все электронно-навигационное оборудование. Самолетовождение выполните только по радиокомпасу, секстанту, магнитному компасу и указателю скорости. Все остальные приборы будут зачехлены. Ясна задача?

— Так точно.

…После взлета мое волнение исчезло. Некогда — надо работать, да и привычный рокот двигателей успокаивает. А ощущение полета захватывает, наполняет горделивой силой. Даже петь хочется!

Внизу земля, точно огромная географическая карта, раскинувшаяся во все стороны вплоть до горизонта. Поблескивают в лучах солнца извилистые прожилки рек. Ртутными лужицами расплескана водная гладь бесчисленных озер. Густой темно-зеленой щетиной встают хвойные леса. Светлой, нежной зеленью кудрявятся лиственные. Черными, желтыми, коричневыми паутинками тянутся шоссейные дороги к населенным пунктам — скоплениям игрушечных зданий и домиков…

Я сижу в носу остекленной кабины и мне порой чудится — парю над землей. Даже немного страшно. Вдруг стекло не выдержит и я вывалюсь.

Надо мной — темно-голубое, вернее, фиолетовое небо. Густое и близкое. Подернутый дымкой горизонт виден плохо. Поражает перспектива, открывшаяся взору. Кажется, вся страна лежит под тобой. Город за городом виднеются вдали. А ведь до них добрая сотня километров и более. С высоты полета ощутимо, что земля шар, хоть и гигантский.

Проверяющий за моей спиной, на сиденье у стенки кабины. Непрерывно пишет что-то в блокноте на планшете.

Пишите, пишите, увидите, как летают!..

У меня сегодня все, как никогда, отлично получается. Самолет идет строго по линии заданного пути. «Как по нитке!» — говорят курсанты.

В расчетное время под самолетом маленькое озеро — поворотный пункт маршрута.

— Разворот! — командую и сообщаю командиру курс, скорость, высоту на новый этап. Оборачиваюсь и победно гляжу на майора. Жду каких-либо указаний или замечаний. А втайне надеюсь на одобрение.

Рахов по-прежнему что-то записывает и меня совсем не замечает.

Как хотите, думаю, немного обиженно и быстро рассчитываю время прибытия на второй поворотный.

— В 8.02 будем над Вихревкой, — докладываю командиру. Меряю снос, уточняю курс. Ну, а сейчас можно определить место самолета радиотехническими и астрономическими приборами.

Настроив радиокомпас на радиостанцию, беру секстант. Наблюдая через светофильтры за солнцем, загоняю желтое пятнышко в центр черного пузырька. Через одну-две минуты, закончив расчеты, прокладываю на карте линии. Они пересекаются на озере Светлом. Перевожу взгляд на землю. Вон оно, озеро. Позади. Здорово же я определился!.. Как Дмитриев или Жередин!… Улыбаюсь. Чуть хвост не отрубил пеленгами! Эх, кто бы только видел! И похвалиться некому!.. Инструктор на земле, а проверяющий не в счет. Машина!..