В сердце леса - [73]

Спустя полчаса, когда в лагере воцарилась тишина, к нам подошел Рауни и предложил отведать по солидному куску мяса убитого днем тапира. Рауни представил нам свою новую жену, с виду очень молоденькую девушку, и гордо заявил, что она сама готовила мясо на раскаленных докрасна камнях: Нам достались лучшие куски. Мясо было зажарено вместе со шкурой, между мясом и шкурой было два дюйма нежного сала. Шкура была 7 в сердце леса толстая, и приходилось зубами отдирать от нее мясо. Вскоре все лицо мое было вымазано жиром. Я спросил Бебкуче, где можно умыться.

— Здесь, — ответил он, — тхукахаме не моются.

Взяв горящий факел, он повел меня к ручью. Ручей высох, вода стояла лишь в вырытой в русле ямке. Жидкость была густая, перемешанная с песком, и когда муть осела на дно, я напился. Бебкуче же, наоборот, долго размешивал воду, чтобы в ней было как можно больше земли, и лишь тогда напился. При этом я вспомнил, что тхукахаме — одно из немногочисленных племен земного шара, которые регулярно употребляют в пищу землю.

Впервые нечто подобное я увидел во время охоты: Рауни вдруг присел на берегу ручья и запихнул в рот два больших комка песка. Я с интересом наблюдал за ним. Он нагнулся над ручьем и, в отличие от цивилизованного человека, который черпает воду пригоршней, стал бить по ней рукой, ловя ее ртом, как лакают собаки. После этого он съел еще две пригоршни песка.

— Ну как, вкусно? — спросил я.

— Земля хорошая, — ответил он и предложил мне попробовать, зачерпнув пригоршню песку. Неожиданно для себя я открыл, что песок легко глотается и по своей консистенции и вкусу очень напоминает пищу, которую обычно подают к завтраку и которую нет необходимости здесь называть. Позже я узнал, что тхукахаме обычно разбавляют землю водой и что существуют разновидности «съедобной земли», которым отдается предпочтение. По мнению братьев Вильяс, это зависит от содержания минеральных солей. Возможно, именно из-за присутствия минеральных солей земля занимает такое важное место в питании тхукахаме.

Когда я вернулся в селение, в одной из хижин при тусклом свете костра Клаудио перевязывал раны и делал уколы индейцам. Один из его первых пациентов страдал тяжелым воспалением прямой кишки.

— Много земли есть вредно, — сказал Клаудио, доходчиво демонстрируя, как песчинки трутся о стенки кишок и раздражают их.

— Бебкуче, скажи ему, что нехорошо есть много земли.

Индеец пробормотал что-то на своем языке и снова повернулся к Клаудио.

— Он говорит да, — ответил Бебкуче.

Больной, конечно, имел в виду «нет», но даже если было бы возможно заставить индейцев отказаться от этого обычая, братья Вильяс не стали бы делать этого, не выяснив, какую роль в питании племени играет земля и чем можно ее заменить. Они пришли сюда, чтобы изменить образ жизни тхукахаме, но малейшая неосторожность могла привести к тому, что не осталось бы ни одного тхукахаме, чей образ жизни необходимо было изменить.

Я осматривался вокруг, наблюдая эту необыкновенную картину, и отмечал перемены в быту тхукахаме. За последние столетия они научились пользоваться луком; за последние сто лет, захватив плантации журуна, они улучшили систему земледелия; с 1900-го года они научились пользоваться топорами, ружьями и' рыболовной лесой — все это они добывали у серингейро; братья Вильяс умело пользовались этим желанием тхукахаме учиться у других. Чтобы встретить нас, Менгрире приехал на каноэ, которые их научили делать журуна — подопечные братьев Вильяс Боас; при одной из оставленных деревень возделывалось небольшое рисовое поле. У Бебкуче было две свиньи; завтра мы достанем из нашей лодки и раздадим им горшки, ножи, крючки и пули. И самое важное: это племя, которое прежде ни с кем не имело дружественных отношений, опять принимало Вильясов как гостей. Поскольку тхукахаме охотно усваивали все новое, решено было сделать еще один немаловажный шаг.

— Рауни, — сказал как-то Орландо. — Тебе нравится спать в гамаке, который я тебе дал?

— Да. В гамаке спать хорошо.

— Хочешь, я научу других тхукахаме делать гамаки? Все они смогут хорошо спать во время дождя — и твоя мать, и твой отец, и твои братья, и твоя жена, и все тхукахаме.

Рауни ответил утвердительно.

— А ты, Рауни, поможешь мне в этом?

— Помогу.

— А поможешь мне научить их делать такие хижины, как у камайюра, чтобы тхукахаме не заболевали от дождя гриппом и не умирали?

— Помогу.

— И поможешь мне научить их правильно разбивать плантации при помощи топоров и мотыг, сеять бобы, рис и земляные орехи, как кайяби, и ананасы, как журуна?

— Помогу.

Трудность состояла в том, чтобы заставить этих кочевников осесть в определенном месте. Только тогда их можно было бы научить всему этому, а чтобы смягчить резкость перемен, новшества следовало вводить постепенно. Кроме того, следовало пресечь постоянные набеги на серингейро и положить конец междоусобицам.

К сожалению, со времени первого визита Клаудио к тхукахаме междоусобная борьба не прекратилась. Однажды Бебкуче, Рауни и другие индейцы из клана ментуктире прибежали к нему в лагерь, озабоченно переговариваясь и жестикулируя.

В то время Клаудио знал на их языке всего несколько слов, и вот один из индейцев подошел к его вещевому мешку, вынул револьвер и вложил его Клаудио в руку.