В сердце леса - [50]

— Ночью, — рассказывал Орландо, — в деревню вернулись мужчины. Если серингейро угрожают убить их, то они сами должны убить серингейро. Журуна сели в каноэ и… — Орландо сделал типично бразильский жест, с резким щелчком ударив пальцами по ладони, — хлоп-хлоп дубинками. Журуна похоронили трупы, но Бимбина говорит, что один вырыла и сожрала пума. Это были два мерзавца. Бимбина сказал, что страшился моего гнева, поэтому он сохранил их ружья, чтобы показать мне. Я сказал, что им нечего бояться, Орландо не сердится на них, ведь он отец журуна.

Трудно судить, кто тут прав, кто виноват, если вообще можно так ставить вопрос. Не исключено, что журуна изобразили все не так, как было на самом деле, а в выгодном для себя свете. Так или иначе, в джунглях погибло двое белых, как это может случиться в будущем и с нами. Нельзя было не опечалиться их участью. Но, с другой стороны, эти серингейро почти наверняка скрывались от правосудия — ведь они бежали по опасной Шингу, вместо того чтобы обычным способом улететь на самолете или уехать пароходом по Тапажосу. Раз они решились на подобное путешествие, значит, они совершили убийство где-нибудь в неспокойном пограничном районе.

Что касается индейцев, они не считают убийство преступлением. Они знают, что семья убитого будет оплакивать его и стремиться отомстить, но они видят в этом безотчетный рефлекс самозащиты, а не желание восстановить справедливость. Кроме того, для журуна убийство серингейро — неотъемлемая часть их борьбы за существование, и почему это так, никто уже не знает — истоки вражды серингейро и журуна затеряны в глубоком прошлом[32].

Через несколько часов я разговаривал с Сирири, участником убийства пришельцев. Он обладал весьма скудными познаниями из истории своего племени, но тем не менее сказал:

— Вначале мы жили там (в низовьях Шингу) и работали на серингейро, но они многих из нас убили из ружей. Поэтому мы поднялись сюда через большие пороги и жили здесь, но потом серингейро сказали, что они нам друзья, и дали нам ружья. Тогда мы снова спустились вниз по реке и стали работать на серингейро, но потом они опять стали убивать нас. Тогда мы убили многих серингейро, вернулись сюда и убили многих трумаи и камайюра. Потом пришли тхукахаме и убили почти всех нас, теперь нас всего двенадцать человек. (Он имел в виду двенадцать воинов-мужчин, так как женщины и дети при счете племени во внимание не принимаются.)

Из этого кровавого, но по-деловому сухого отчета я понял, что в те времена журуна были слишком слабы, чтобы строить какие-либо агрессивные планы. Они убивали, только обороняясь. Но, подобно тому как индейцам трудно отличить одних цивилизадо от других, серингейро трудно разобраться в племенах — какие из них воинственные, какие мирные. За два дня перед тем я разговаривал с Бебкуче, одним из двух воинов тхукахаме, участвовавших в нашей экспедиции.

— Бебкуче, ваше племя ест пирай?

— Да, мы едим пирай.

— А как вы их ловите? Ведь пирайю не убьешь из лука.

— Нет, — ответил Бебкуче. — Мы убиваем их крючком и леской.

— Но ведь до появления Орландо у вас не было крючков и лески. Они ведь не растут в лесу, как стрелы и рыболовный яд.

— Нет, они есть в лесу, — возразил Бебкуче. — Тхукахаме находят в лесу крючки и лески. Они есть у серингейро, — объяснил он мне, видимо, удивляясь, до чего же непонятливый перед ним цивилизадо. — В той стороне, где засыпает солнце, мы убиваем в хижинах серингейро. Мы забираем у них одежду, ружья и ножи.

— Убиваете всех подряд?

— Всех. И мужчин и женщин.

— А почему вы не берете себе женщин?

— Тхукахаме берут только детей. Когда-то давно у нас были оттуда две девочки, — он показал рукой на восток. — Сейчас они уже умерли, но топоры, ружья и лески все еще хорошие.

Убийство цивилизадо стало существенным элементом экономики кочевников тхукахаме. Птиц убивают, чтобы добыть мясо и перья, а серингейро — чтобы достать рыболовную лесу.

Три дня спустя после нашего приезда к журуна в Диауарум была послана легкая быстроходная алюминиевая лодка. В ней отправились Жорже, Сержио и я.

Мы доставили партию лекарств, переночевали в Диауаруме и пробыли там весь следующий день, ожидая самолет Центрального бразильского фонда, которому следовало прилететь еще четыре дня назад. Затем мы отправились в обратный путь к деревне журуна.

По извилистым берегам реки лианы и нависшие кусты образуют кружевную завесу, и поначалу все тут для тебя в новинку. На просторе реки светло, как на залитых неоновым светом улицах Пикадилли, но стоит ступить два шага в глубь берега, как попадаешь в мрачную, таинственную страну, под стать преступному миру Лондона. Однако, постепенно проникшись уже наскучившим ритмом путешествия, мы перестали интересоваться пейзажем. Медно-красное солнце немилосердно палило реку, обжигало лицо, зной заставлял забыть о джунглях.

Через два часа после отъезда из Диауарума мы пристали к песчаной отмели, чтобы заправить бак бензином, затем Сержио, — черт бы побрал этого головотяпа — дернул заводной шнур; мотор взревел, и лодка рванулась вперед. Сержио кувырком полетел в воду, мы с Жорже упали. на дно. Винт набирал скорость, лодка неслась вперед без управления.