В семнадцать мальчишеских лет - [21]

Подбросив дров в топку, Витя вышел из котельной, темными углами пробрался к выходу, дождался, когда выедет со двора одна из подвод и пошел следом. Воз миновал плотину, проехал по Соборной улице и направился к окраине города в сторону вокзала. Неужели на станцию увозят? Тогда он ничего не сумеет сделать. Нет, телега въехала в открытые ворота, где ее уже кто-то ждал с фонарем. Ворота закрылись.

Витя узнал дом: здесь жил отец Жмаева. Когда-то жил в нем и сам Жмаев, но потом, разбогатев, он построил при мельнице новый дом для себя. Витя бегом помчался обратно. Вывозка зерна еще продолжалась, и он все так же незаметно пробрался обратно в котельную.

Утром Витя уже был в Совдепе.

— Вот не дали мне винтовку, — обиженно говорил он председателю Совдепа Сорокину и Балтушису. — Увез хлеб Жмай.

— Куда? — взволновался Сорокин.

Тот рассказал.

— А что бы ты сделал? — засмеялся Балтушис. — Не было бы ни тебя, ни винтовки.

— А хлеб?

— Будет и хлеб.

Тут же, в присутствии Вити, был разработки план операции по изъятию хлеба, вывезенного Жмаевым.

В следующую ночь на старую жмаевскую усадьбу прибыло десятка три красногвардейцев. Хлеб нашли тотчас же. Балтушис распорядился послать на заводской конный двор за подводами. Бойцы встали на караул у ворот и амбаров.

Кто-то известил Жмаева. Верхом на неоседланной лошади он прискакал с мельницы.

С отчаянной бранью накинулся он на Балтушиса. Иван Карлыч, только что весело разговаривавший с красногвардейцами, вдруг стал словно другим человеком, холодным и недоступным. Он выронил только три слова:

— Реквизиция, господин Жмаев!

Жмаев заметался по двору. Чтобы он не мешал работать, к нему приставили часового. Так и сидел на крыльце, не чувствуя, что у него зябнут ноги. Воз за возом уезжал со двора; пустели клети, амбары, конюшни и коровники, сеновалы и погреба. Вот и нет у него ничего! Отобрали хлеб, отберут мельницу — нищий!

По двору проворно, деловито расхаживал коренастый подросток. При свете мигающих фонарей Жмаев с трудом его узнал: дунаевский Витька. Чего он тут шатается? Внезапная догадка пришла на ум: «Он! Он выследил, когда вывозили зерно. Он привел сюда красногвардейцев! Он погубил меня, лишил последней надежды».

С этой минуты Жмаев готов был разорвать Витю.

— Ну, встренусь! Ну, встренусь! — пробормотал он с такой злостью, что стоявший подле часовой подозрительно оглянулся.

На другой день Жмаева выселили в старый отцовский дом. Нанятых Жмаевым засыпщиков, кулацких парней с окрестных заимок, заменили другими рабочими. На собрании был выбран мельничный комитет, который и стал здесь хозяином. Ларцев притворился больным и отказался работать машинистом. Прислали другого. У ворот мельницы встал часовой — вооруженный винтовкой красногвардеец.

Нет, это был не Витя Дунаев. Балтушис зачислил Витю в боевую дружину. И, конечно, ему выдали винтовку…

Глава 11 Шкатулка

— И-и, милый! — ответила Анна Михайловна, когда Сергей спросил, существует ли еще жмаевская мельница. — Давно снесли кособокую. На том месте баню построили. — И подумав, добавила: — А шмаринские хоромы целехоньки. Сходи, погляди. Чать, любопытно.

А почему бы и в самом деле не сходить?

Непоседливая Марфуша не замедлила высказать свое мнение:

— О чем разговор? Пойдете со мной и все посмотрите.

— Вы-то при чем здесь, Марфуша?

— Так у меня же переэкзаменовка. Забыли?

Оказалось, что в шмаринских хоромах уже нет детского дома, поселенного там в первые годы Советской власти. Детей вывезли за город, на берег озера Светлого — там, на приволье, ребятам было лучше. В шмаринских домах теперь станкостроительный техникум, основанный в годы войны.

Через неделю Марфуша и Сергей направились к шмаринским домам.

Площадка перед большим зданием — та самая площадка, на которую съезжались экипажи со всего Мисяжа, когда Шмарин устраивал бал по случаю получения личного дворянства, — теперь огорожена от улицы решетчатым штакетником. К парадному крыльцу ведет посыпанная песком аллейка, по обе стороны которой густо разрослись черемуха и акация. В чащобе юрко сновали крикливые воробьи.

Вот и бывшая прихожая — большое светлое помещение. Здесь Сергей не был с тех пор, как вместе с матерью и братом приходил в дом золотопромышленника. Повсюду — на стульях, подоконниках сидели студенты. Они лихорадочно, как это бывает только перед экзаменами, перелистывали учебники и конспекты. Никто не обращал внимания на постороннего человека, тем не менее Сергей чувствовал себя неловко. Неудобно как-то ни с того, ни с сего расхаживать по зданию и заглядывать в аудитории. Где же Марфуша?

А Марфуша уже спешила к нему. Она спускалась с лестницы вместе с высоким, худощавым мужчиной и о чем-то ему говорила. Сергею стало немного досадно: он совсем не хочет ни с кем знакомиться, пришел посмотреть и только. Что еще затеяла беспокойная племянница?

— Здравствуйте! — сказал мужчина. — Вы брат Вити Дунаева? Очень рад познакомиться. Дмитрий Елкин. Я многим обязан Виктору. Даже жизнью.

— Сергей Дунаев! — представился Сергей и недоуменно посмотрел на Елкина: что он говорит? Почему этот высокий седой человек обязан Виктору жизнью? Встреча неожиданно приобрела интерес.