В понедельник дела не делаются - [77]

Он сообщил, что мальчика звали Антоном, правильно назвал место, где они с ним пересеклись. Рассказал про второго мальчишку, который отговаривал Антона идти с ним сниматься в кино в недостроенных коттеджах. Верно объяснил маршрут их движения. Правильно описал внутренности коттеджа.

– …там лестница не в притык подходит… Прыгать надо…

О самом моменте убийства Есефьев старался не говорить, скомкать его пытался, как большинство убийц, с которыми Саше приходилось работать. За шесть лет их наберётся, наверное, под сотню.

Осторожно, чтобы не спугнуть, Кораблёв выспросил про мотив убийства.

По действующей премудрой судебной практике осудить человека, если не установлен мотив его действий, невозможно.

В прошлом году в их области, в Константинове, на границе с Московской губернией, один бандит в баре из «акаэма» наповал уложил другого и ещё одного братка ранил. Доказухи было выше крыши – свидетели, оружие изъяли… Полный джентельменский набор, в общем. А вот пресловутый мотив установить не удалось. Сам бандит молчал, спрятавшись за дарованной ему Конституцией статьей 51. Установить, что они были ранее знакомы с убитым и раненым, не удалось. А незнакомые люди не могли иметь личных неприязненных отношений. При первом направлении в суд убийце вменили мотив «хулиганский». Но в суде, а дело рассматривал суд областной, где каждый судья воображает себя сапёром на минном поле («А вдруг жалоба будет? Под Верховный суд работаем! А ну как кассация изменит приговор или не дай бог вообще отменит?»), хулиганский мотив не прокатил. Не установили товарищи судьи умысла на грубое нарушение общественного порядка. Дело вернулось на дополнительное расследование. Во втором подходе следователь вменил убийство по найму. Заказ по версии следствия был сделан неустановленным лицом, но и это не прошло.

Короче, бандита по убийству оправдали, осудили только по двести двадцать второй за автомат и за боеприпасы, дали два года реально, поболе года из которых он уже отсидел. Практически сразу после вступления приговора в законную силу бандит вышел на волю по УДО, условно-досрочно. Сейчас на поверхности был сексуальный мотив, но Есефьев отрицал намерение изнасиловать мальчика. – Нет-нет, Александр Михайлович, – выспросив у Кораблёва имя-отчество, он повторял их, как заклинание. Видел в рассудительном следователе щит от оперативников. В принципе, так и задумано было. Избитая схема, давно ставшая классикой. Вопрос, почему же тогда мальчик оказался раздетым, заставил Есефьева вилять. Саша отвердел лицом, раздул ноздри, в голосе его появился металл. Этого хватило. – После… после того как он умер… я захотел потрогать его за… за попу… Детское детсадовское слово дико прозвучало из смрадных уст убийцы. Кораблёв одобряюще кивнул, боясь гримасой или резким непроизвольным движением спугнуть. – …Брюки его я кинул туда же… под плиты… Не нашли? Я далеко под плиты закинул… Я покажу… Саша сразу сделал зарубку: «С утра, не затягивая, надо ехать на «показ». С адвокатом, под видеокамеру. Пока он тёплый». – Трусы? Не знаю, где трусы… Не-ет, с собой не брал… Зачем мне? Пожалуйста, Александр Михайлович… Меня… меня уже обыскивали… Кораблёв обратил внимание, что Есефьев, невзирая на опьянение, стресс и три года отсидки, изъясняется достаточно грамотно, без матерных слов-связок, без эканья и мемеканья… – Образование, какое? Незаконченное высшее… С третьего курса педагогического ушёл… Не совсем сам… Отчислили за академическую задолженность… Саша встал, без желания закурил, потянулся. Посмотрел на часы, было пятнадцать минут четвёртого. Приоткрыл дверь и крикнул через тамбурок в сопредельный кабинет: – Владимир Борисович! Кто-нибудь подойдите!

Сразу возник Сутулов. За ним в проёме, с сигареткой во рту, с поднятым воротом джинсовки, приблатнённый стоял Ковальчук.

– Юра, посиди с этим, – Кораблёв рукой мотнул себе за плечо.

– Н-ну, ч-что? Он? – старший подразделения по раскрытию убийств смотрел с надеждой.

– Он, – кивнул Саша. – Ставьте Маштакову литр за раскрытие.

– М-маштакову, – ревниво мотнул большой головой Сутулов. – Н-нас п-п…послали в лес за б-бомжами… П-послал бы нас П-птицын на «З-зою», м-мы бы т-также вышли…

– Ладно, Володя, не это главное. Главное, раскрыли сразу.

Приведите понятых из спецприёмника. Только трезвых и с местной пропиской.

– В-валер, д-давай, – Сутулов обернулся к Петрушину.

Тот в своей манере – не сразу, как бы подумав – поднялся со стула.

– Без проблем.

– У-утром на п-п…показ надо б-будет ехать, Александр Мих…

Михалыч, – утвердительно сказал Сутулов.

Дальше пошла-поехала техническая работа. Прибыл в полной экипировке адвокат Щеглов. При малиновом галстуке. Над карманом пиджака у него висел на «крокодильчике» бейдж с собственной цветной фоткой и надписью «адвокат Щеглов Рудольф Руфович». Пару минут переговорив с подозреваемым с глазу на глаз, он позвал следователя. Приступили к допросу.

Протокол получился обстоятельным, на пять страниц. Саша тщательно прописывал детали.

«…сняв с мёртвого мальчика брюки и трусы, трусы были в виде плавок, тёмно-синие, я присел около него и ввёл ему палец в задний проход. Одновременно я вынул свой половой член и стал онанировать. Онанировал до тех пор, пока у меня не наступило семяизвержение. Сперма пролилась на плиты. Возможно, что-то осталось у меня на трусах…»