В понедельник дела не делаются - [74]

Миха вышел, наклонил своё сиденье, освобождая дорогу. Андрейка Рязанцев вытаскивал наружу слабо упиравшегося Есефьева. – Это не я! Я не виноват! Начальник розыска обежал «ниву» спереди. Распахнувшаяся куртка открыла жёлтые ремни сбруи, на которой крепилась оперативная кобура. Дарёная, итальянская, из которой торчала рукоять табельного ПМ. Борзов легко оторвал Есефьева от Рязанцева и саданул задержанному в ухо. Маштаков сделал шаг вперёд, звук удара не понравился ему. Слишком всё по-взрослому получилось, на поражение. А не для того, чтобы парализовать волю. Есефьев висел на вытянутой руке Борзова. Если бы не рука эта, он бы рухнул на асфальт, растёкся по нему амёбой. Миха подумал на полном серьёзе: «Может, и впрямь грохнуть его здесь. Расколоть и грохнуть. И никаких тебе следствий, и никаких тебе судов». Есефьев рыдал, слёзы, сопли липкие – всё вперемешку. Ещё – кровь из разбитого уха. – Не убивайте! Я всё расскажу!

25

На третьем этаже, в рубоповском кабинете Саша Кораблёв с опером Комаровым резались в нарды. Коротая время в ожидании застрявшей на «Рассвете» группы.

Табло настольных электронных часов показывало «01:47».

На сегодня все возможные мероприятия по убийству мальчика Антона Синицына были проведены. Птицын распустил личный состав, кроме МРО. Кораблёв оставался в управлении, здравым смыслом руководствуясь. Закон подлости, он ведь как гласит – только до дома доедешь, поешь, в койку ляжешь, и в этот момент непременно дёрнут. «Александр Михалыч, тут гуся привезли интересного. Чего с ним делать?» Нет, лучше конкретно определиться.

Паша Комаров сидел со следователем за кампанию. Кроме того, профессиональный сыскной интерес в нём бродил. Притащат мужики с района интересное чего или только зря машину в два конца прогоняют?

От кофе и курева во рту было мерзко, а в висках звенело тонким зуммером. Результат поднявшегося артериального давления.

Кораблёв отгонял накатывающие мысли о том, что у него завтра… нет, уже сегодня «стражный» срок по Бурмистрову. С девяти утра начнут названивать тётки из спецчасти СИЗО в канцелярию, диктовать секретарше телефонограммы от гиппопотама.

«Подпишет, наверное, Петрович перечисление авансом с учётом этого ЧП? Раньше ведь без проблем подписывал. А в последнее время чего-то зажимать меня стал. По взятке вот дело не доверил, Васе отдал…»

В действительности Саша знал ответы на свои риторические вопросы. Озадачивался ими сейчас по инерции. Мнительный Коваленко стал видеть в нём соперника. Особенно с приходом нового прокурора, с которым Петрович не сошёлся характером.

Новому прокурору Трелю Олегу Андреевичу Саша искренне удивлялся. Подобного лёгкого отношения к работе со стороны начальства ему не приходилось встречать за все шесть лет работы в прокуратуре. Каждую пятницу после обеда, а то и с утра пораньше Олег Андреевич уматывал на выходные в Подмосковье к семье, которую до сих пор не перевёз в начале лета полученную квартиру.

«Трёхкомнатную – в элитном доме на Коммунистической!

Сто метров жилой площади! И по ходу дела, старую сдавать не собирается. Других за такое с работы выгоняют, а ему хоть бы хны».

У самого Кораблёва, в тридцать лет проживавшего с родителями, жилищная проблема стояла остро. Надоели опека, нравоучения и навязчивое желание его женить. Ни тебе выпить с друзьями, ни тебе барышню привести на ночь.

Большинство текущих дел новый прокурор переложил на зама, при этом не выказывая полагающегося чувства благодарности. Наоборот, на редких, собираемых от случая к случаю оперативках язвительно подкалывал Коваленко, укорял за несущественные мелочи.

Неудивительно, что Петрович стал огрызаться и вести в коллективе крамольные разговоры. У Кораблёва пока хватало ума и осторожности только поддакивать неопределенно.

В следствии Трель, выходец из арбитражного суда не рубил совершенно, обвиниловки подписывал не читая.

«Ещё дело закончил, Саша? Молодец! Сшил-то как красиво».

Говорили, что своему крутому взлёту прокурор обязан родственнику жены, занимавшему высокий пост в Генеральной.

Точкой соприкосновения с новым руководителем у Кораблёва стала любовь к автомобилям. Оба были фанатами, за баранку сели задолго до совершеннолетия.

Правда, Саша рулил по доверенности на отцовской «девятке», а Олег Андреевич – на «Renault Logan 1.4» девяносто восьмого года.

В августе перед уходом в отпуск прокурор отправил на Кораблёва представление в областную. Чтобы поставили в резерв на должность заместителя прокурора.

– Засиделся ты, Александр Михайлович, в следователях, – добродушно говорил прокурор, радушно протягивая подчинённому бело-синюю коробочку «Парламента».

Саша взял дорогую сигарету, поднёс зажжённую зажигалку шефу, прикурил сам.

– Не хочется из города уезжать, Олег Андреевич, – сказал. – У меня родители пожилые. Да и город у нас хороший.

– Почему обязательно уезжать? – удивился Трель. – Не исключено, что вскоре у нас место зама освободится. Виктору Петровичу да-а-авно пора на самостоятельную работу. А то он уже комплексовать начал по поводу своей недооценённости. Тебе не кажется?

Кораблёв не смог промолчать, поддался, слишком заманчивое предложение было сделано.