В понедельник дела не делаются - [62]

Раскроем мы это преступление? – Птицын находился со следователем в полуприятельских отношениях, связывала работа.

– Не хочу загадывать.

– Должны раскрыть. Обязаны. А то волна по городу пойдёт.

Маньяк! Детей убивают!

Следователь криво усмехнулся.

– Вон она, волна… уже здесь, на лёгком катере примчалась!

Кораблёв показывал правой рукой, в которой дымилась сигарета, в сторону дороги. Там из красной «семёрки» выскользнула шустрая бабёнка в брючках. Почти бегом она приближалась.

– Кто такая? – сквозь очки прищурился Коваленко.

– Это, Виктор Петрович, криминальный репортёр из «Уездного обозрения» Голянкина Вероника собственной персоной.

Прима! Ну я пошёл в дом работать, – следователь не без поспешности удалился.

Корреспондентка примчалась. Запыхавшаяся, улыбка во всё птичье личико.

«Радуется, что первая из их братии», – неприязненно подумал Птицын.

– О как хорошо, и прокуратура здесь! Здравствуйте! – из сумочки Голянкина вытащила блокнотик и карандашик, изготовилась для скорописи. – Вадим Львович, разрешите небольшой экслюзивчик по этому ужасному преступлению для нашей газеты?!

И.о. начальника криминальной прокашлялся. Послать на хрен эту пигалицу нельзя, всё-таки пресса. Распишут потом под орех.

Истолковав молчание подполковника как согласие, Голянкина затараторила:

– Есть ли основания полагать, что убитый мальчик был ещё и изнасилован?

– На этот вопрос ответит вскрытие.

– Но ведь он же раздет, – журналистка ткнула карандашом в сторону детского трупа.

Птицын снова заперхал горлом.

– Это ещё ничего не значит.

– Можно ли говорить о том, что в городе появился сексуальный маньяк-педофил?

– Нет. Один случай не есть система.

– Отрабатываете ли вы версию о том, что данное преступление могло быть совершено убийцей Фадеевым, сбежавшим на прошлой неделе из здания УВД?

«Куда хватила!» – обомлел Птицын и категорично ответил:

– Нет никаких оснований полагать, что это совершил Фадеев.

– Почему? Разве он не опасен?

– Ну-у, – подполковник замялся.

– Всё понятно, – кивнула Голянкина и снова полезла в сумочку, извлекла фотоаппарат. – Можно я сфотографирую труп ребёнка?

– Ещё чего! – не находивший себе всё это время места Коваленко не выдержал. – У него родители есть! Вы о них, уважаемая, думаете?! Спрячьте камеру! Спрячьте, я вам говорю!! И до свиданья. Начальник криминальной милиции вам всё рассказал. Покиньте место происшествия.

Журналистку нелегко было урезонить. Она бывала в разных переделках.

– Я, кажется, не с вами разговариваю!

Коваленко тоже закусил удила.

– Как исполняющий в настоящее время обязанности прокурора города, работой следственно-оперативной группы руковожу я. Поэтому прошу вас, гражданка, удалитесь. Или вас выдворит милиция!

Погримасничав, Голянкина всё же ретировалась в направлении ожидавшей её красной «семёрки». По пути она остановилась, сделала несколько снимков.

Коттедж… группа милиционеров в камуфляже… заляпанный грязью «УАЗик» ГБР.

– Как вы с ней! – крутнул головой Птицын. – Ох, она вас и распишет!

– Так она и вас распишет, Вадим Львович! – в тон ему ответил Коваленко. – Невзирая на ваши реверансы. Это самая па-скудная газетёнка…

– Жёлтая!

– Вот именно! И людишки в неё сползлись как на подбор.

Всякий гад на свой лад! Тьфу!

– Ну да бог с ней! Много чести! – махнул рукой замнач КМ. – Поехали в отдел, Виктор Петрович? Кораблёв следователь опытный, не будем ему мешать.

– Кто с ним останется?

– Борзов. Скоро от групп пойдёт информация, он на месте будет координировать.

– Сможет?

– А куда он денётся с подводной лодки?

Выполнивший свою миссию судебно-медицинский эксперт Никульский, увидев, что Птицын с прокурором подходят к машине, окрикнул их:

– Меня возьмите!

– Какие проблемы, садись. – Птицын залез на заднее сиденье, оставляя дверь открытой.

По дороге Коваленко спросил у Никульского, есть ли признаки совершения с мальчиком акта мужеложства.

Судмедэксперт, пощипывая вислые усы, ответил уклончиво:

– Внешних как будто не видно… задний проход сомкнут… ссадин в области ануса нет… Но знаете, Виктор Петрович, темно уже… плохо видно… Завтра я как следует посмотрю.

– Мазок возьмите из заднего прохода обязательно.

– Сделаю, всё сделаю. Мазок, ногти, волосы, всё… Вот здесь за остановкой меня высадите. До свиданья. Чтоб сегодня нам больше не встречаться!

19

Сутулов с Ковальчуком от опушки наискось углублялись в лесопосадку. Она просматривалась практически насквозь и была сильно замусорена, то и дело встречались смердящие островки свалок. Было полусумрачно. И то, начало девятого уже, а на дворе сентябрь месяц.

Оперативники понимали, что выполняют работу рутинную, скорее всего бесперспективную.

– Б-божмики, о-они смирные, – рассуждал на ходу многоопытный Сутулов. – О-они н-н-никогда никого не т-тронут.

Юра Ковальчук молчал, покуривал. Слушал, как под ногами хрустят сухие ветки. Думал – опять с этим убийством вернётся домой за полночь, а то и под утро. Алка снова устроит разборку: где был, что делал. Не поверит, что работал. Нет, поверит, завтра весь город узнает, что мальчика убили. Пове-ерит… Позавчера, блин горелый, он капитально прокололся. Из подруг Алкиных кто-то застучал. Увидели в такси с женщиной. Алка разоралась: