В понедельник дела не делаются - [146]

– Витя! – прикрикнул Андреич на своего продвинутого помощника. – Не спи, Витя, замерзнешь! Начинай поднимать всех по тревоге! Начальнику я сам доложу! Та-ак, надо на место срочно группу отправить…

Подполковник пальцем ткнул Маштакову на дверь в оружейку:

– Миша, ты чё застыл, как столб? Бегом вооружаться!

Маштаков из стеклянного закутка «дежурки» прошел по коридору в помещение, смежное с оружейной комнатой. В каморке стоял дощатый пулеулавливатель, по стенам – уставные плакаты про правильность обращения с оружием. За стенкой уже шевелились, открывая замки на окне.

Миха быстро принял у Андреича свой ПМ (номер ИА-3675), единственный в розыске с черной, а не с вишневого цвета рукояткой и две снаряженные обоймы. Расписался в журнале, отдал в окно карточку-заместитель.

– Александр Андреич, я за кобурой в кабинет сгоняю?

– Бронежилет, Миш, бронежилет одень!

– А-а-а! – Маштаков отмахнулся.

Против акаэмовских пуль с огромной начальной скоростью полета бронежилеты были не эффективней промокашки.

В салон «УАЗика-буханки», кроме случайно попавшегося под руку Маштакова, усаживались сотрудники отдежурившей сутки смены. Старший опер Калёнов. Молодой, впервые увиденный Михой летёха-участковый (этот почти восторженный, интересно сопляку!) и второй помдеж. Все трое – с автоматами, в неуклюжих брониках.

– С выходом, Николаич! – Калёнов пожал Михе руку. – Слыхал, ара, какой у нас дурдом?

– Не-а, – Маштаков мотнул головой.

С прошлого четверга по сегодняшнее утро он изолировал себя от внешнего мира. Отключил телефон, не высовывал носа дальше площадки с мусорными контейнерами.

– Да ты чё?! – изумился Калёнов. – На вас прокуратура дело возбудила! На тебя, на Тита и на Андрюху Рязанцева! За превышение! Во мудистика, да?

Миха ждал чего-то паскудного, но не такого. Одолевая последствия удара пыльным мешком по голове, медленно выдохнул носом.

Наскрёб в себе даже сил пошутить:

– Рома, тебе пора в штатные психологи переводиться.

– А чё такого? – не врубился опер.

– Да ничего. Просто подходящую новость сообщаешь человеку, пять минут назад получившему пистолетик и шестнадцать «маслят» к нему.

Ответной фразы не последовало, потому что запрыгнувший в кабину водитель воткнул заднюю и стремительным рывком сдал в середину двора. Оттуда, переключив скорость, рванул к воротам. Чудом не задел отпрянувшего черноусого автоматчика Славу. Врубил истошную сирену.

В миру у водителя было погоняло «Юра-бешеный».

Запрещающего сигнала светофора для него при исполнении не существовало. «УАЗик» пролетал над перекрестками, как над гнездом кукушки. На лобовом стекле прыгал-кривлялся пластмассовый чёртик с высунутым алым языком.

Всего через пять минут Юра истошно сигналил перед воротами КПП, около которого на постаменте, задрав длинный ствол с дульным тормозом, красовался средний танк Т-54.

– Где у вас тут война?! – высунувшись из окошка по пояс, крикнул Юра-бешеный выскочившему из будки пропускного пункта взъерошенному сержантику.

Служивый недоуменно развел руками. Воротина с красной звездой в эпицентре уползла в сторону, открывая проезд. Юра помчался к комендатуре. Оттуда милиционеров направили в направлении продовольственных складов. Никакой пальбы – ни очередями, ни одиночными – в округе слышно не было. В Остроге-8 шла обычная утренняя жизнь первого рабочего дня недели. Люди ходили разные: военные – преимущественно мужского пола, гражданские – напротив, женского.

У продсклада толпились люди в хаки… одни офицеры. И что удивительно, вооруженных среди них не было.

Юра-бешеный затормозил, как на ралли международного класса. Визг тормозов услышали, наверное, за мостом, в южной части города. Милиционеры повыпрыгивали из «УАЗика», подбежали к военным.

Маштаков в движении подумал: «Послать нас Андреич послал, а старшего назначить не додумался».

– Чего у вас тут? – спросил он у усатого молодого майора с артиллерийскими эмблемами в петлицах.

Майор кивнул в сторону ворот склада, вторых от угла:

– Боец в складе засел, постреливает…

– Зачем?

Придумать вопрос глупее было проблематично.

– А пес его знает! – зло ответил майор и сплюнул на асфальт.

Ситуация вполне прояснилась. Как обычно при пересказе, при сломанном телефоне любое событие обрастает новыми, устрашающими подробностями. Хвать – оказалось, что никто ни в какой город прорываться и не думает. И не два солдата стреляли, а один. Вернее, второй тоже фигурировал, но он убежал, оставив автомат на посту. А стрелок заблокирован в складе, откуда намерений выйти не проявляет.

Можно было спокойно дожидаться прибытия главных сил во главе с мудрыми начальниками, которым по их должностям положено принимать ответственные управленческие решения.

Миха стрельнул у другого офицера, худого, лопоухого и угрюмого подполковника, тоже артиллериста, сигарету, подкурил у него же. И порасспрашивал.

История получалась мутная. На посту в последней смене стоял боец. В положенное время пришли начальник продсклада и женщина-прапорщик выписывать продукты для столовой на завтрак. Когда стали снимать печати – ан печати-то поврежденные! Хвать – и замки расстёгнутые, просто для вида в проушинах висят. Что за бодяга? Начальник склада, почуяв недоброе, приотворил дверку, одним глазом заглянул в темное нутро хранилища. В ответ оттуда грохнули две очереди, которые пропороли доски. Пули, – к счастью, никого не задев, – ушли в небо. Только бабе-прапорщице щепками покарябало вывеску.