В полярной ночи - [41]

— Знакомьтесь, — сказал Киреев. — Кандидат технических наук Газарин, главный инженер медеплавильного завода Седюк. Как дела, Владимир Леонардович?

— Неплохо, — ответил Газарин, взглянув на Седюка и жестом показав на стоявший в стороне стул. — Зольность понижается с тридцати одного до одиннадцати процентов. Но вместе с хвостами увлекается много угля. Метод придется основательно дорабатывать.

«Ага! — подумал Седюк. — Вот еще одна неприятная проблема технологического процесса: угля будет вдуваться в печь очень много, зола забьет газоходы, уменьшится проплав — следовательно, завод будет давать меньше меди. В проекте об этой зольности сказано очень глухо, почти совсем не сказано, а ведь каждый лишний процент золы в угле — это тонны недоданной меди».

Киреев кивнул Варе, чтоб она шла с ним, и удалился. Седюк обдумывал, как лучше высказать свои сомнения и пожелания. Газарин ему нравился, такой человек не мог сказать просто «нет», но сможет ли он что-либо конкретное предложить? Газарин терпеливо и вежливо ожидал, искоса наблюдая за своим сепаратором.

— Мы вчера с Дебревым были на площадке завода, — начал Седюк. — На одном участке осмотрели электропрогрев, осуществляемый, кажется, по вашему проекту. Малоэффективное занятие.

— Малоэффективное, — с неожиданным удовольствием согласился Газарин. — Я предвидел это еще до того, как мы его начали, но Зеленский и Лесин не хотели ничего слушать. А теперь все это видят.

Схватив кусок бумаги, Газарин стал набрасывать схему электропрогрева. Он разносил свою работу, с таким жаром и увлечением, будто восхвалял ее достоинства: да, конечно, Седюк совершенно прав, по существу они работают на прогрев воздуха, а не почвы.

— А разве нельзя загнать ток в глубину? — спросил Седюк,

— К сожалению, нельзя, — ответил Газарин. Он оторвался от схемы и откинулся на спинку стула. — Эта штука установлена еще Фарадеем. Электричество концентрируется на поверхности. Можно бы, конечно, электрод сверху покрывать изолирующей краской, а распространять ток при помощи его конца, но ведь и сопротивление электрода в земле возрастет при уменьшении его рабочей поверхности. Нет, ничего тут не сделаешь. Рекомендую огневое паление — костры. Отлично оправдывает себя.

— Да, при рытье котлованов, — с досадой сказал Седюк, — там они себя оправдают. Пропарил узкий пятачок земли, раскайлил ее — снова жги костер. При рытье котлованов мы будем применять костры. А тут речь идет о планировке площадки. Нужно отрыть не десять кубометров, не пятачки, а целую гору. Единственный выход — пустить экскаваторы, отогретую мерзлоту экскаватор берет хорошо. Но он должен иметь фронт работы в два-три десятка метров и не тонкий блин прогрева, а слой метра в два. Вот на эти два метра мы и должны прогреть мерзлоту.

— Ни огневое паление, ни электропрогрев такой глубины не дадут.

— До сих пор не давали. Я именно затем и пришел к вам, чтоб выяснить возможность глубинного электропрогрева.

— Видите ли, — сказал Газарин рассудительно, — в литературе, во всяком случае в той, что мне известна — я читаю на двух иностранных языках, — ничего похожего на то, что вы требуете, не описано.

— Владимир Леонардович, если бы уже были известны схемы и практика эффективного электропрогрева, я не обратился бы к вам. Книгу всегда можно достать и прочесть. Я пришел к вам потому, что ничего нет, а нужно, чтобы было.

— Иначе говоря, вы хотите, чтобы я разработал новый метод электропрогрева мерзлых грунтов, — задумчиво сказал Газарин. — Подумать, конечно, можно. Только ведь это все страшно трудно.

— А кому сейчас легко? — возразил Седюк. — Там, в Москве, разве не знают, что нам трудно? Знают, но приказывают: делай! Это значит, что на нашу медь рассчитывают, планируя сражения сорок третьего года. Мы должны сделать все, чтобы не сорвать этот расчет.

— Подумать можно, — повторил Газарин, видимо не слушая Седюка и рассеянно глядя на сепаратор. — Задание ваше не только важно, но и само по себе весьма интересно. Я, собственно, уже давно хотел поработать над этим, но все отвлекали другие, более срочные проблемы. Только не знаю, получится ли что. А думать буду. Как вам позвонить в случае чего?

— Днем меня найти трудно, я много хожу. Дома у меня телефон три-четырнадцать, звоните ночью. Не стесняйтесь будить меня. Лучше мне услышать наяву хоть намек на удачное решение, чем спать и видеть во сне, что ничего не выходит.

— Ночью мне даже удобнее, я сам работаю ночами — никто не мешает. До свидания, товарищ Седюк.

— До свидания, Владимир Леонардович.

В соседней комнате Седюк натолкнулся на Киреева. Горячась и хлопая рукой по бумагам, он доказывал что-то невысокому лысому человеку — тот не отвечал на доводы Киреева, только смотрел на него поверх очков. Увидев Седюка, Киреев сказал:

— Вам минут десять назад звонила какая-то девушка, товарищ Седюк. Я сказал, что вы очень заняты. Она скоро еще позвонит.

— Очень хорошо. Но, к сожалению, мне нужно сейчас же идти в проектный и по начальству. Если вас не затруднит, так и передайте этой таинственной девушке.

— Передам, ладно.

Седюк прошел в аналитическую лабораторию за Варей. Она сидела у стола и разговаривала с пожилой женщиной. Варя представила ее — заведующая лабораторией Надежда Феоктистовна Бахлова. Бах-лова молча подала руку и так хмуро посмотрела на Седюка, словно он чем-то жестоко ее обидел. Седюк учтиво и весело осведомился: