В полярной ночи - [39]

— Это кипрей! — сказал Седюк убежденно. — Подойдемте поближе, Варя!

Они пробрались сквозь заросли к холмам. Высокие розовато-красные гроздья кипрея густо покрывали землю, затмевая своим сиянием зелень листьев, черноту дерна. Глазам становилось больно от этого густого, напряженного свечения. Варя присела, сминая тяжелые стебли кипрея, — они были так высоки, что Варя пропала в траве и только голова ее поднималась над цветущими гроздьями. Седюк невольно залюбовался ею — казалось, будто она вырастает из кипрея, как сам кипрей вырастал из земли. Он словно впервые увидел ее густые пепельно-золотые волосы, нежную кожу лица и светлые, почти зеленые глаза — в них отражались красные огоньки кипрея. Варя перехватила этот взгляд, поняла его и густо покраснела. Она вскочила с земли и воскликнула, протягивая вперед руку, взволнованная и счастливая:

— Какой здесь лес красивый, Михаил Тарасович, посмотрите!

Лес шумел вокруг них. Сквозь яркую желтизну хвои лиственниц прорывалось пламя красной березы, темно-бурые цвета ольхи. И изредка в этом пестром сиянии праздничных, нарядных красок проступала строгая, темная зелень елей. Седюк сказал со вздохом:

— Хорошо, очень хорошо, Варя… Однако хватит отдыхать, а то Киреев уйдет.

Они шли в молчании, продолжая любоваться яркими красками деревьев. Уже подходя к опытному цеху, Седюк неожиданно сказал:

— А знаете, что странного в этом лесу? Я вот шел и думал и только сейчас понял. Нет птичьих голосов.

13

В опытном цехе, в просторном помещении, занимавшем, вероятно, не меньше половины здания, стояла небольшая шахтная печь, похожая на вагранку, и электропечь с трансформатором. Обе они работали.

В электропечь был вставлен графитовый тигель, наполненный расплавленным металлом с волнующейся, пузырящейся поверхностью. Около ходил человек с длинными волосами, в телогрейке и измерял при помощи оптического пирометра температуру металла в тигле. Он наводил трубку пирометра на поверхность металла, крутил реостат и громко кричал: «Измеряй!» В стороне, прямо на земле, лежал измерительный прибор, соединенный с трубкой двумя проводами. Юноша лет восемнадцати, удобно сидевший на ящике из-под консервов, всматривался в шкалу прибора и кричал в ответ:

— Тысяча сто двадцать пять градусов! Тысяча сто двадцать! Тысяча сто пятнадцать!

— Довольно, Леша! — закричал пирометрист и, отложив в сторону пирометр, схватил клещи, ловким, четким движением вытащил тигель из печи и наклонил его над стоящей рядом изложницей.

Тяжелая струя расплавленного металла, рассыпая искры и брызги, полилась в смазанную глиной изложницу. Пирометрист, широко расставив ноги, пристально вглядывался в темнеющую поверхность металла, не смущаясь тем, что от изложницы шел жар, обжигавший кожу.

— Простите, кто тут Киреев? — спросил Седюк.

— Я Киреев, — ответил пирометрист, не поворачивая головы.

Седюк сдержанно сказал ему в спину:

— Мне хотелось бы с вами поговорить, товарищ Киреев.

— Пожалуйста, говорите! — равнодушно ответил Киреев, еще внимательнее всматриваясь в поверхность металла. Он даже встал на одно колено и постучал щепкой по раскаленной, но уже потемневшей поверхности. Щепка сразу же ярко вспыхнула.

Седюк рассмеялся. Киреев поднял голову и удивленно посмотрел на него, потом встал и тоже засмеялся. У него было молодое, веселое лицо с крупными складками и характерным для упрямого человека широким подбородком.

— Заработался, — сказал он, но в голосе его слышалось скорее удовольствие, чем извинение. — Прошу ко мне в кабинет.

Киреев провел Седюка и Варю в маленькую комнату и усадил на диване, наполовину заваленном книгами. Седюк представился:

— Главный инженер медеплавильного.

— Слышал о вашем приезде, — ответил Киреев. — Ну и что же?

— Хочу с вами кооперироваться, — сказал Седюк. — Я ознакомился с проектным заданием и вижу, что местные руды имеют весьма своеобразный состав. Обычная технология, применяемая на других наших заводах, здесь не во всем подходит. Я бы хотел, чтобы ваш цех занялся исследованием неясных вопросов. Нас интересуют проблемы обогащения, сушки, плавки, продувки штейна и электролиза.

Киреев язвительно улыбнулся.

— Иначе говоря, вас интересуют все вопросы металлургии, начиная с начальной стадии переработки руд и кончая выпуском готовой продукции. К вашему сведению, товарищ Седюк, этими вопросами занимается Московский институт цветных металлов. Они еще до войны что-то там производили, отчет писали. Весной мы подбросили им еще тонну нашей руды, только они ничего с ней не делают — загружены. Вот немного освободятся, пустят ее в переработку в своих тигельках и стаканчиках, потом напишут второй отчет, а мы его прочтем.

Седюк спокойно возразил:

— Мне нужно, чтоб плавились не килограммы, а тонны, плавились у меня под боком, чтоб я сам мог заглянуть в печи и видеть, как там идет дело. Московские ученые проделали нужную работу, но она недостаточна. Я предлагаю поставить в вашем цехе обширные полузаводские испытания того процесса, который мы будем внедрять на большом заводе.

Лицо Киреева покраснело, складки на щеках стали глубже. Он положил руки на стол и недружелюбно взглянул на собеседника.