В полночь упадет звезда - [148]

Еще не зная, верить ли этим рассуждениям, Олег тем не менее уже был готов действовать. Люди видели две-три большие лодьи, и они ушли по Припяти на запад. Увозя Брюнхильд. Кто бы там ни был – Амунд плеснецкий, ужак с золотыми рожками, сам Нидхёгг – решение было только одно. Немедленно вдогон!

Глава 12

Погоня много времени не отняла, и найти своего врага для Олега труда не составило. Проплыли по Припяти еще несколько верст и заметили у берега пять-шесть таких же больших дружинных лодий, а на берегу – стан с кострами, где что-то варилось. От стана к лодьям бежали вооруженные люди с щитами в руках.

Среди костров стоял всего один шатер, но зато весьма большой, с целую избу. Такой величины шатер Олег уже видел – в стане Амунда плеснецкого под Черниговом, несколько лет назад. Когда провожал своего сына Грима в его первый и последний поход…

Отроки на берегу выстроились в «стену щитов», но по Олеговым лодьям не стреляли. Олег тоже не приказывал стрелять, а велел причалить. За свою жизнь он не боялся ни капли, его переполнял гнев. У него похитили сокровище, и он жаждал взглянуть в глаза похитителю. Если тот вздумает поднять руку на ограбленного им – пусть, боги все видят.

Из шатра вышел человек огромного роста, в накинутом на плечи красном кафтане сарацинского шелка. Олег содрогнулся – этого человека невозможно было не узнать. Предслав верно угадал, кто такой этот «огромный черный муж» – или уж. Тот самый, с кем они виделись в Киеве три четверти года назад и кто снова явился за тем сокровищем, в каком ему было отказано.

Большая лодья не могла подойти к берегу вплотную, но по знаку князя отроки выскочили и вытолкали ее настолько близко, что можно было перекинуть сходни на сухое место. Люди Амунда ждали, не двигаясь. Амунд спустился с берега, на ходу надевая и застегивая кафтан, и встал позади них. Он ждал Олега и не собирался уклоняться от этой встречи. Зная свою правоту, он не пытался бежать подальше от Троеславля сразу, как только завладел добычей – как сделали бы многие на его месте. Он остался в прежнем стане, намереваясь сегодня же послать гонцов с известием к Предславу и Семигостю. Он только не мог знать, что в Троеславле объявился сам Олег. Но это, как он решил, даже лучше. Таким людям о таком важном деле лучше объясниться лицом к лицу.

Сперва на берег сошел Вилмар с щитом, за ним сам Олег. Больше он никого с собой не позвал: его охраняла честь Амунда и воля богов. Видя это, Амунд сделал знак, его люди расступились, и он вышел навстречу Олегу. Из оружия при нем был только скрамасакс на поясе. То, о чем Олег лишь догадывался, Амунд точно знал: они – родичи, им нельзя направлять оружие друг на друга.

– Здоров будь, тесть мой любезный! – Амунд почтительно поклонился.

Он был моложе Олега годами, а теперь еще и вступил в число его младшей родни.

Услышав слово «тесть», Олег передернулся. Земля закачалась под ногами – худшие его предположения стали правдой. Уже стали. Назад пути нет.

– Где она? – едва выдавил он из пересохшего горла.

– Я думаю, ты говоришь о госпоже Брюнхильд? Она здесь, в моем шатре. Пойдем, и я узнаю, готова ли она повидаться с тобой.

Амунд понимал, что у Брюнхильд может и не хватить духа прямо сейчас предстать перед отцом, которого она полагала находящимся за два дневных перехода.

Он сделал приглашающий знак и стал первым подниматься к шатру.

Почти сразу они одновременно увидели Брюнхильд. Как солнечная богиня в своем золотистом платье, несколько помятом и запачканным во время ночных приключений, она стояла перед шатром. Сердце едва не выскакивало из горла, ее плохо держали ноги, но она не собиралась прятаться. Какие бы чудеса ни принесли сюда ее отца – боги хотят, чтобы они увиделись, и ей не к лицу отступать. У нее был новый источник силы – знание того, что она уже не прежняя Брюнхильд. Уже нет.

…За эту ночь и утро весь мир Брюнхильд перевернулся вниз ветвями, вверх корнями. Когда в предрассветных сумерках Амунд вдруг появился, как истинный бог, прямо из реки, она не поверила своим глазам. Прямо по воде он перенес ее в большую лодью, стоявшую позади стены из осоки, передал кому-то, влез сам. Потом втянули Горыню и тронулись от берега прочь. У Брюнхильд все плыло в сознании. Когда Амунд вырвал ее из рук Благодана, она не удержалась на ногах и упала в воду; там было совсем не глубоко, и она сумела встать, цепляясь за борт челна, но платье промокло насквозь, и теперь ее била дрожь. Уноси ее орел в когтях на самое высокое небо, она едва ли была бы потрясена больше.

– Это ты? В самом деле ты? – шептала она, в полутьме касаясь его лица кончиками пальцев.

– Это я. – Амунд сжал ее руки и поцеловал их, при этом почувствовал, что она дрожит. – Ну вот я и пришел за тобой. Ты замерзла?

Он закутал ее в свой плащ и обнял. Брюнхильд затихла; закрыв глаза, прижалась к его груди, пытаясь уяснить себе, что это, о чем она думала без малого год, наконец осуществилось. Случившееся во мраке, это казалось сном, но она чувствовала близ себя живое тело, такое огромное и сильное, что принадлежать оно могло только одному человеку на свете.

Когда они добрались до стана, уже почти рассвело, бледное небо наливалось дневной голубизной. Амунд на руках перенес Брюнхильд из лодьи в свой шатер – мокрое платье путалось в ногах и мешало ей идти. Вознесенная на такую высоту, она невольно смеялась от возбуждения. Вот она и летит…