В полдень, на Белых прудах - [64]

— Случилось что-то? — полюбопытствовал Ванька.

— Случилось, — коротко бросил директор.

— Ночью едва здесь пожар не вспыхнул, — объяснил Филипп Ненашев, — Гореть уже горело, но вовремя заметили и успели потушить. Не увидь — теплиц бы нынче не было, дотла бы сгорели, как пить дать. Оно же как порох все, ж-жик — и нету.

Директор подал знак, чтоб завотделением замолчал.

— Не нагнетай, Филипп Александрович, — попросил он того, — и так на душе кошки скребут. Представлю только — кошмар один! — Он потряс головой: — Не-ет, судить мы его будем! Мы этого просто так не оставим!

Кряжистый державшийся все время чуть в сторонке, дал о себе знать:

— Судить вы не имеете права, не дорос он до того, а вот штрафануть, как следует, по первое число, эт моги!

Директор посмотрел на него строго:

— Мы, Иннокентий, друг милый, еще и до тебя доберемся, мы и тебе покажем, где раки зимуют!

— Мне? — Кряжистый усмехнулся: — А я-то тут при чем, Виталий Петрович? Петух клюет, а курочке не дает, что ли?

— Ты мне, Иннокентий, сказками не дури голову, слыхал я тебя, знаю, какой ты умный! Ты бы лучше так к делу, как к словам.

Кряжистый опять усмехнулся:

— Вы вокруг да около что-то, Виталий Петрович, а я, к примеру, люблю, чтоб не шмокало, — быка за рога сразу, вот так, — и он продемонстрировал.

Мужики, стоявшие рядом, затрясли животами, но одновременно прикрыли рты ладошками — неудобно смеяться над директором, ржать лошадью, как-никак человек наделен высокой властью, может и воспользоваться, чего доброго, ею. Ну и Иннокентий тоже не чувствует меры и ранга, ляпает, как корова это делает, где попало, без разбору.

— Ну-ну, — как-то спокойно отреагировал на выпад Кряжистого директор. — Еще, еще поговори у меня, Иннокентий! Глядишь, на премию схлопочешь, она у тебя, я вижу, лишняя.

— А я, Виталий Петрович, о деньгах и не сильно пекусь. Оно как: чертова деньга дерьмом выходит.

— А ты возьми и поменяйся с кем-нибудь зарплатой своей, хоть с тем же Леней Лучневым, — предложил Филипп Ненашев.

— Хрен на хрен менять — только зря время терять!

Нет, Кряжистый нынче и в самом деле в ударе, это был его, наверное, звездный час.

Мужики смеялись в открытую:

— Хо-хо-хо!

— Гы-гы-гы-ы!

— Ах-ха-ха-ха! Уморил!

— Ну хватит, хватит! — остановил их директор. — Довольно скоморошничать, — поворачиваясь к Кряжистому, проговорил он этак жестко. — Виновника все равно мы накажем, а кто… В общем, разберемся! — После того он ушел, вернее, сел в машину и поехал к себе в контору, прихватив с собой и женщину.

Филипп Ненашев, провожая их взглядом, покачал головой:

— Ну, Иннокентий, попомни — тебе отрыгнется!

Тот, уже не так уверенно, произнес:

— А чего это ты на меня так, Филипп Александрович, что я плохого сделал: оскорбил, ударил кого, что ли? Я шутил, Филипп Александрович.

— Нашел, когда шутить.

— А шутка, особенно если она удачная…

— Вот-вот, — подчеркнул завотделением, — если удачная, а у тебя сейчас одни пукания вышли!

Кряжистый за поддержкой обратился к мужикам:

— Неуж так это, братва? Неуж не смешно было, а?

Мужики как бы застенчиво отвернули головы.

— Вишь, — ткнул Филипп Ненашев в тех, — даже твоя компания тебя не поняла, вот!

— А-а, — тряхнул рукой Кряжистый, — ну и… Трус в карты не играет, а я, слава богу, Филипп Александрович, трусом никогда и не был. В этом мое преимущество, поняли?!

Завотделением посверлил того глазами:

— Ты не был?

— Да, я! — утвердительно произнес Кряжистый.

— Ну не-ет, Иннокентий, тут ты глубоко ошибаешься.

— Я ошибаюсь?

— Ты!

— Доказательства. Прошу!

— А вот нынешний случай тому и доказательство. Ты что же думаешь, нас, как сопливых девок, вокруг пальца обведешь? Не-ет, дорогой, не выйдет у Тебя это. Чтоб ты знал, Иннокентий, я при директоре о том не хотел говорить, а сейчас скажу, не побоюсь!

— Ну-ну, слушаю. — Кряжистый набыченно смотрел на Филиппа Ненашева. — Ну, жду, пожалуйста, — требовал он от завотделением того самого доказательства.

— Ты вчера вечером в кочегарке был, скажи? — начал Филипп Ненашев.

— Вечером? Ну заходил. Так я заглянул, с истопником поздоровался и вышел. Истопник тому свидетель, он подтвердит.

— Он уже подтвердил, я говорил с ним. — Филипп Ненашев покряхтел, покряхтел. — К сожалению, конечно.

— Почему — «к сожалению»?

— Потому что на «у». Ты, догадываюсь, меня опередил уже. Заблаговременно с истопником встретился.

— Ну-ну, дальше слушаю, Филипп Александрович.

— А дальше, — продолжал завотделением, — ларчик просто открывался. У Васьки-Кабана вчера день рождения был, скажи, был?

— Ну, был.

— Он тебя пригласил в компанию?

— Ну, пригласил.

— Вы посидели где-то там, отметили день рождения.

— Верно: посидели, отметили. И разошлись, — добавил Кряжистый.

— Э-э, не-а, — поднял руку Филипп Ненашев. — Не та песенка играла…

— Не ту пляску танцевали — это ты хочешь подчеркнуть? — опередил завотделением Кряжистый.

— Догадливый, догадливый. Молодец! Этим ты мне и нравишься.

— Ну, хорошо, то все бредни — нравишься, не нравишься, я, кстати, не девка с морозу, чтоб кому-то нравиться. Давай ближе к телу, вернее, к делу!

Мужики усмехнулись.

— Значит, говоришь, к делу? — Филипп Ненашев опять, точно буравчиком, посверлил Кряжистого глазами.