В полдень, на Белых прудах - [151]
— И-эх-ма! — от удивления Матрена хлопнула себя по бокам: — Поворот так поворо-от! Неуж Митяй так и распорядился?
— Так, теть Матрена, так! — торжественно воскликнула Анюта.
— Это наверняка в лесу какой-то зверь издох, коль Митяй, этот черт лысый, обо мне заботу проявил, иль Каширин ему гайки подкрутил, и он из кожи теперь лезет, чтоб выйти сухим из воды. Митяй есть Митяй, я его знаю!
…Матрена, кажется, все сделала, высунув язык, обегала все Кирпили и всех упросила, которых намечала, чтоб они завтра пришли подсобить ей, кроме того, договорилась с Васюткой, двенадцатилетним сынишкой Губанова, и тот пообещал, что пригонит из конюшня лошадей, потом поездит на них, помесит замес; не забыла она и о куховарках, пригласила Ульяну и жену Хромова Ангелину — две эти бабы, одна старая, другая молодая, большие спецы по приготовлению закусок, на них можно положиться; что касалось глины, то мужики ее, решила Матрена, утром перекопают, размельчат; в остальном же все было вроде в норме.
Вечерний сумрак, опустившийся на Кирпили, густел и густел; вернулись с полей голосистые бабы; пришло с пастбища стадо коров; не унимался только ребячий гвалт, далеко слышался окрест, — ей, детворе, вечно нет покоя.
Матрена вышла со двора, присела на лавочку — хоть чуток передых возьмет, сколь же бегать можно, и так как скаковая лошадь.
Но вскоре она поднялась. Уходя, Матрена просунула под крышку деревянного почтового ящика руку — два письма сразу (редкий случай!): одно от Светланы (быстро же она управилась написать), другое от Владимира. А Фомка? Почему тот не пишет? Неуж случилось что с ним?
В комнате, включив электрический свет, Матрена первым делом распечатала Светланин конверт: интересно, какое она приняла решение? Ах, Светлана, ах, паразитка этакая! Все-таки настояла на своем, записалась в больнице на очередь! Ничуть, девка, себя не жалеет! Матрена вздохнула: а как было бы хорошо, родись внук или внучка, она бы, Матрена, тогда смотрела за дитенком, обкупывая, обстирывая, забавлялась бы им…
Владимир же интересовался ее жизнью, спрашивал, не начала ли строить дом. Матрена спохватилась: так она же писала ему о том, неуж он не получил это письмо? Нет-нет, она точно писала и о строительстве дома, и о поездке в Москву… Значит, еще не дошло до него. О себе Владимир сообщал совсем скупо: тьфу, тьфу, не болеет; вернулся с короткой экспедиции, но собирается в маршрут по новой. Дальше… Матрена вздрогнула… От отца сын письмо получил, и тот пишет, что болеет. Так и знала, так и знала! Вот к чему ей сон на работе. Беда так беда! Ну кто скажет, когда уж ее ожиданиям конец придет, когда Фомка домой вернется? Наверное, она и не доживет до той поры…
Легла в этот вечер Матрена рано и уснула скоро, лишь коснулась головой подушки — и ушла в глубокое забытье; все верно, чего, спрашивается, понапрасну себя терзать разными мыслями, на то есть завтра, как говорится, будет день, будет и пища, утро вечера мудренее.
Глава восьмая
Марта у Каширина не выходила из головы — чего она приезжала, что от него хотела? Он даже решил было съездить еще раз в Зайчики и повстречаться и с девочкой, и со старухой, но уже в последнюю минуту передумал — говори не говори с ними, все равно бесполезно, похоже, коса на камень. Но по-ихнему не будет, он того не допустит. Этак если все будут его шантажировать, а он теряться, естественно, что тогда? Кто председателя райисполкома за разумного примет? Никто — вот именно.
Что это шантаж — Каширин уже не сомневался. Одно лишь его смущало пока: анонимка поступила из Зайчиков, так, но почему именно оттуда? Откуда Фекла Маланьева узнала, что он в настоящее время председательствует в Разбавино? Ишь, и в письме-то — Афонька, будто к сыну своему обращалась иль к близкому родственнику. Чувствовалось, прожженная в этих делах старуха. Да, так вот если бы анонимка поступила из Кирпилей — дело ясное, но вот из Зайчиков… Это, признаться, и вводило Каширина в заблуждение, вынуждало как бы не спешить с окончательным выводом. Словом, сложившаяся ситуация требовала тщательного изучения. И прежде всего он сам в ней должен разобраться. На Зуйкова полагаться нечего, тот может так все дело повернуть, что не обрадуешься.
Каширину повезло: он искал повод для поездки в Кирпили, и тот нашелся — в райисполком на Матекина поступили жалобы, следовало разобраться и принять решение. Да и Булавиной он, Каширин, обещал помочь. Женщина плачет — значит, Матекин и в самом деле допек ее, он такой!
Перед тем, как ехать в Кирпили, Каширин позвонил Надежде — не желает ли побывать в родном селе? Жена отказалась. Вообще надо было отдать ей должное: последние дни она с ним особенно корректная, куда и хандра ее подевалась. Понятно, случай с анонимкой на мужа она также переживает глубоко.
В поездку Каширин взял завотделом сельского хозяйства райкома партии Фомичева. Того он знал давно, еще с той поры, когда агрономил в Кирпилях. Фомичев — человек умеренный, но главное — справедливый, если нужно, постоит и за себя, и за другого. Одно время поговаривали: мол, его готовят на первого. Однако Сомов не уходил — и слухи остались лишь слухами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».