В полдень, на Белых прудах - [148]

Вечер и на самом деле удался на славу. Правда, один раз к ним приходила комендант и просила быть немного потише, они сразу послушались, но потом забыли.

Уже в конце поиграли в «бутылочку». Целовать должен был всех Котя. На кого горлышко направлялось после того, как бутылку раскрутят, того Котя и целовал. Надо заметить, делал он это с охотой и ничуть не смущался. Он лишь иногда поглядывал на Валентину Григорьевну — как она, не ревнует случайно? Та себя вела тоже спокойно, уверена была в Коте.

Горлышко бутылки нацеливалось несколько раз и на Зинулю, но она целоваться отказывалась наотрез — не хочет, не может. Поначалу девчата ее упрашивали, умоляли: ну, чего она стесняется, ведь это просто игра, почти детская. Зинуля была категорична: нет. И подруги успокоились, не стали больше к ней приставать.

Потом они все вместе вышли на улицу. Небо стояло звездное, и светила луна. Она еще была усеченная, надкушенная как будто, но свет изливала яркий, такой, при котором хорошо видно все.

Девчата постояли, поговорили. Затем Котя стал прощаться.

Они уже входили в помещение, и тут Зинулю окликнули. Она приостановилась: кто еще тут в такой поздний час? И вздрогнула, увидев напротив высокого светловолосого парня.

— Я вас, девушка, — указал он взглядом на Зинулю, — вас.

Зинуля бросила:

— Что надо вам? Поздно уже.

— На минуту. На два слова, — попросил ее парень.

Валентина Григорьевна подтолкнула Зинулю:

— Ну иди, зовет же.

— Боюсь, — ни с того ни с сего вдруг шепнула той Зинуля.

— Вот дура, иди, не укусит.

— Иди, иди, — посоветовала и Катенька. — Если что, мы здесь, поняла?

— Ага.

— Ну что? — спрашивали потом Зинулю девчата. — Чего он от тебя хотел?

— Свидание назначил. В полдень, на Белых прудах. В воскресенье.

— А ты?

— Отказала.

— Бабоньки, вот она дура. Ну, чего — такой парень! Хоть и ночь, а я сразу разглядела: видный из себя! Э-э, дура она, бабоньки, дура!

— У меня Ваня есть, — возразила Зинуля, — какая я дура?

— Все равно дура, — стояла на своем Валентина Григорьевна.

В разговор встряла и Алевтина:

— Так, говоришь, в полдень, значит, на Белых прудах?

— Ага, — поддакнула Зинуля, — в полдень.

— Красиво, красиво, ничего не скажешь! — Алевтина этак рукой поиграла, как бы демонстрируя возвышенные чувства. — Я бы на месте Зинули согласилась бы.

Но ее опустила на землю Катенька.

— Ты уж однажды согласилась, — подметила она едко, — и вон чего вышло… Расхлебаться не можешь!

Алевтина недовольно сплюнула:

— Тьфу на тебя! Вечно ты настроение испортишь!

Легли в эту ночь девчата за полночь. И поуснули сразу — устали. И спали крепко. Лишь Алевтина ворочалась и что-то бормотала во сне.

Глава седьмая

Как и обещал, в пятницу в Кирпили прикатил Каширин, да не один — с каким-то еще райкомовским работником. Они проехали по бригадам, осмотрели поля; наведались и на животноводческие фермы; на одной из них пробыли дольше всего, как раз там, где завершается строительство силосных башен.

Когда вернулись в правление, Каширин предложил председателю колхоза созвать всех руководителей.

— Нам кое-что обсудить нужно.

Через час примерно все собрались в председательском кабинете.

Кто-то недоумевал:

— Зачем вызвали? Стряслось что-то?

— Может, и стряслось… Потерпи, придет час — скажут.

Матекин постучал карандашом по графину:

— Тише, товарищи! — Когда собравшиеся успокоились, продолжил: — Тут, товарищи, у нас уважаемые гости…

Его вдруг перебил Каширин:

— Дмитрий Иванович, ну какие же мы гости? Вы обижаете нас! — Он поднялся, но прежде дал знак Матекину сесть. Тот, правда, хотел что-то сказать, по-видимому, оправдаться, однако передумал. На какое-то время в председательском кабинете установилась тишина. — Ну, что, товарищи, друзья, с чего начнем? Пожалуй, с впечатлений. Вот мы, — Каширин кивнул на представителя из райкома, — с Григорием Кирилловичем Фомичевым, заведующим отделом сельского хозяйства, проехали по всему вашему колхозу. Можно с уверенностью сказать, везде побывали, даже там, где и не планировали. Не скроем: нам понравилось, как вы тут хозяйничаете, все у вас по делу, все разумно. Я лично так понимаю: в этом немалая заслуга и Дмитрия Ивановича, так ведь?

Кирпилинцы зашумели:

— Да!

— Конечно, конечно!

— Что там, Дмитрий Иванович у нас молодчина, большое дело делает! У нас и с планом…

Каширин приподнял руку:

— Тише, товарищи! — И тут же повернулся к Матекину: — Вишь, Дмитрий Иванович, как тебя люди ценят и уважают! — Тот самодовольно вытер платком вспотевшую лысину: еще бы, он из кожи вон лезет, старается! Каширин продолжил: — Вот я и говорю, заслуживает, заслуживает похвалу наш Дмитрий Иванович! Но это одна сторона медали, а теперь, товарищи, давайте рассмотрим другую. — Он раскрыл панку и достал какие-то, видимо, заранее приготовленные бумаги. — Вот я привез с собой несколько писем. Письма, скажу вам, самые разные, многие из них содержат просьбы, а есть и такие, в которых рядовые колхозники выражают обиду на местных руководителей, начиная от председателя и кончая звеньевыми. И все они поступили в нашу районную инстанцию. — Каширин поднял бумаги и потряс ими в воздухе.

Сидящие в председательском кабинете дружно замерли.