В полдень, на Белых прудах - [103]

— Иван Иванович, — воскликнул он, — эврика!

— Что такое? Что значит — «эврика»?

— Появилась хорошая мысль, Иван Иванович, — объяснил Леня, — давайте жребий бросать. Кому достанутся бумажки со словами «Жигули» и «Москвич», тому и автомобили, те их и купят, как, а? Идет?

Венька Малышев, прикинув, согласился:

— Идет.

Прокша Оглоблин тянул больше всех, долго не решался, но наконец и он сдался.

Бродову же не оставалось ничего делать, как испытывать судьбу: а вдруг повезет?

— Трус в карты не играет, — решительно произнес он. — И я говорю: идет!

Кинули жребий — повезло Веньке Малышеву и Петру Бродову, первому достались «Жигули», второму — «Москвич».

Оглоблин, конечно, расстроился, но Ванька его успокоил — пусть не переживает, у него машина тоже будет, он, Ванька, все сделает от него зависящее, чтоб так и случилось. И тот потом отошел, повеселел.

И вот эти машины пригнали, Венька Малышев катается на «Жигулях», а Петр Бродов на «Москвиче» — сельскую дорогу, которая идет через Кирпили на город, в автодром превратили; туда-сюда по ней, задом и передом, решили, наверное, навык вождения приобрести в один день. Потом съехались в одно место и давай друг перед другом:

Б р о д о в. У меня цвет лучше! Ярче!

М а л ы ш е в. Я бы не сказал: мой мне нравится больше.

Б р о д о в. У тебя он грязнее.

М а л ы ш е в. У меня? Глаза, Петро, протри, это у тебя.

Б р о д о в. У меня на дверцах ручки блестят больше.

М а л ы ш е в. Ну и пусть блестят. Зато у меня двигатель намного сильнее. Мощнее!

Б р о д о в. Я знаю, «Москвич» «Жигуленку» уступает в этом.

М а л ы ш е в. Во-от! А ты сказываешь…

— Кхе-кхе, — вдруг запокашливал дед Матвей.

Венька Малышев и Петр Бродов обернулись, а сзади людей ого-го, почти все село сбежалось — интересно все-таки посмотреть на новые машины.

И вот уже — митинг.

— Кхе-кхе, — начинает первым дед Матвей. — Я когда на прииске работал, у меня было денег — сразу две такие машины купить мог.

— А куда ты их подевал, дед? — подковыристо интересуется Петр Бродов.

— На жизнь все ухлопал.

— На чью? Баб, дед, небось, любил, а? Деньги, небось, на них потратил?

— Кхе-кхе. — Дед Матвей, недовольный, отступил от Бродова. — Иди ты, кобель соленый! — И тут же уел того: — А у тебя, между прочим, машина хуже, чем у Веньки Малышева.

— Чем она хуже?

— А тем, у нее морда неумная, такая же, как и у тебя.

— Но! Но, дед! — Петр Бродов выставил палец. — Без оскорблений личностей, пожалуйста!

— Это кто же, извини-подвинься, личность, ты, что ли?

— Я!

— Кто тебе сказал об этом?

— А и так видно: я на машине, а ты, дед, пехом. — Бродов самодовольно хохотнул: — А? Чево? Пузыри, дед, пускаешь?

— Кхе-кхе. Я лучше пехом, чтоб зад мой не оброс мохом.

Сбоку рассмеялись.

Тут присутствовал и Прокша Оглоблин.

Он поглядывал на малышевские «Жигули» и покачивал головой:

— Вот это машинка, шик-машинка! В-вжик — и в городе, в-вжик — и дома.

— Что, — тотчас бросил реплику Петр Бродов, — купишь машину — снова на теплицы?

— Пока я перейду на теплицы, Петро, — не остался в долгу Оглоблин, — ты скорее быком-производителем на ферме станешь! — Стоявшие вокруг и рты раскрыли — с каких это пор Прокша Оглоблин стал таким смелым, во, даже Петру Бродову перчатку в ноги бросает? Не-ет, в это поверить никак нельзя!

Краснея, Бродов пошел, на Прокшу Оглоблина, и, похоже, разгорелась бы драка, но вовремя подоспел Ванька Чухлов.

— Что за собрание тут? — спросил он издали.

— Кхе-кхе, — просигналил дед Матвей. — Рассматриваем и решаем, у кого машина краше и лучше.

Ванька приблизился, осмотрел «Жигули» и «Москвич» и сказал:

— А чего тут решать — обе машины как машины, главное — на них можно ездить.

И все с ним согласились.

Ванька был внутренне доволен, что машины достались Веньке Малышеву и Петру Бродову: первый того заслуживал без сомнения, а второму машина была своеобразным авансом — а вдруг, думалось Ваньке, это в конечном итоге изменит судьбу человека и тот переменится к лучшему. Вот бы так и было, чего-то иного Ванька и не желал бы.

Он стоял в толпе среди своих односельчан, очень разных по нраву, по возрасту, по внешнему виду, но одинаковых по устремлениям — всяк думал о том, чтобы им лучше жилось, чтобы спорилась работа, чтобы стали богаче колхоз и вся страна, чтобы на земле и в сердце каждого был мир. Это и есть человеческое счастье. А ведь они достойны его, счастья, эти простые русские люди, навсегда связавшие свои судьбы со своим краем.

Ванька было собрался уходить, и тут в толпе ему бросилось чье-то белое платье в горошек.

Кто это? И он почувствовал, как екнуло у него сердце — давно с ним не происходило такого.

1986—1987

В ПОЛДЕНЬ, НА БЕЛЫХ ПРУДАХ Роман второй

Есть только одна подлинная ценность — это связь с человеком.

А. Сент-Экзюпери

Глава первая

1

Сначала был звонок из облисполкома: в три часа намечалось оперативное совещание, следовало прибыть тютелька в тютельку — ожидается начальство, может прищемить, коли умудрится кто опоздать. Затем позвонила из дому жена. По голосу ее, по настроению Каширин сообразил: она опять хандрит. Вот уж беда с ней! Ну нет детишек и нет, что поделаешь, коль бог не послал, обидел их. Они первые или последние такие, которые без детворы. Вон посчитай сколько вокруг — Репины, Кожиновы… О, да что там! Но живут же, не киснут, как жена его. Хотя, если правду сказать, Каширину самому не по душе, что у них нет детей. Ох уж эта проблема многих семей — еще какая!