В полдень, на Белых прудах - [102]

— Спасибо, — поблагодарила Анисья Петровна.

— Кхе-кхе. — Дед Матвей подошел к Лене: — На кирпичный приду работать, у меня будешь с Ванькой политшколу проходить.

— Не мели, Емеля, не твоя неделя! — укротила мужа Анисья Петровна. — Не задуривай мальчику голову, он в жизни как-нибудь и без тебя разберется. А разберется — и ума наберется. Вот ты набрался, а он чем хуже тебя? Вот! Стой и молчи.

— Ну что, — спросил потом по дороге Ванька у Лени, — как дед Матвей, Анисья Петровна, моя тетка Ульяна, славные?

Леня выставил большой палец:

— Во!

— Понравились?

— Ага!

— Ну а что бурчуны они, ничего не поделаешь, как подчеркнула Анисья Петровна, такие они люди. К счастью, — уточнил Ванька, — это не самое печальное, что есть в человеке, страшно иное — когда из него брызжет зло, вырывается наружу. Я на себе испытал!

— Да, плохо это, — согласился Леня. — Неужели бывает такая несправедливость, как рассказывала Анисья Петровна, неужели возможно это? — Леня смотрел на Ваньку, на своего бригадира, и ждал, что тот ответит ему. Он, Леня, почему-то искренне верил этому человеку, твердо знал: Иван Иванович Чухлов не слукавит, чепухи тоже не смелет.

Ванька же думал, что сказать парнишке — надо, чтобы он правильно все понял и во всем разобрался, довольно уже и тех ошибок, которые случались и до них и при них, тут не тот, надо полагать, случай, когда на ошибках учатся. Леня Лучнев — представитель нового поколения, а новое поколение, в отличие от Ванькиного, должно быть и чище, и разумнее, и требовательнее к себе!

2

Слова деда Матвея насчет призывов и лозунгов Ваньке не давали покоя. И надо же было ляпнуть ему такое: добьются, обгонят… Кто, спрашивается, его за язык дергал? И про митинг этот… Да какой митинг, о чем речь! Что, соберут бригаду, специалистов, позовут местных жителей — ура, товарищи, да? Похлопаем, да? Э-э, не-а, отменить все митинги, торжества! Первый кирпич, качественный причем, будет — это главное, а все остальное мишура, лишний треск. Об этом Ванька сказал и Каширину. Тот, выслушав его, пораздумывал, затем согласился:

— А что, Иван Иванович, ты прав. Зачем бить в барабаны, трубить на всю округу: мы-де завод пустили, обойдемся без лишней шумихи.

И обошлись. Были и опробование оборудования, и первый обожженный свой, кирпилинский, кирпич, не было только вокруг этого литавр — тихо, скромно, но по-деловому прошел пуск кирпичного завода.

Зато после другой устроили «митинг» — почти все село собралось. А поводом послужило вот что. На колхоз «Дружба» пришло два автомобиля — «Жигули» и «Москвич». В райисполкоме сказали: распорядиться по своему усмотрению, то есть продать тем, кто заслуживает того. Каширин и созвал бригаду кирпичников.

— Кто желает, — спросил, — из вас приобрести автомобиль?

Из восьмерых, учитывая, конечно, и механизаторов, руки подняли трое — Венька Малышев, Прокша Оглоблин и, как ни странно, Петр Бродов.

— Еще кто-нибудь претендует? — уточняй на всякий случай Каширин.

Остальные все воздержались — они бы, конечно, и не против, да пока карман узок, не позволяет.

— Значит, трое, да?

— Трое, Афанасий Львович, трое.

Каширин пораздумывал:

— Коль так, тогда мы, наверное, такое решение примем: «Жигули» отдадим Вениамину Малышеву, он поработал хорошо, старался, все это видели, а «Москвича» — Оглоблину, пусть Прокша ездит на нем.

— А я? — поднялся с места Петр Бродов. — А мне?

— Тебе? — Каширин почесал затылок. — А у тебя, Петр Ефимович, слишком много было нарушений, тебе мы машину не дадим.

— Так ее же и нету, — кинул кто-то с места реплику.

— Верно, — уловил Каширин, — машины у нас две, два и охотника нашлось.

— А я третий, Афанасий Львович!

— Спокойно, спокойно, Петр Ефимович, сядь, этот вопрос мы уже обговорили, и он обсуждению не подлежит.

Тут поднялся Ванька:

— Я с таким решением не согласен, Афанасий Львович.

Каширин удивленно посмотрел на него:

— Что значит — «не согласен»? А ну-к доводы, пожалуйста, слушаю.

Ванька прокашлялся:

— Довод простой, Афанасий Львович: нужна третья машина.

— Для Бродова!

— Для Бродова? Для Петра Ефимовича?

— А мы, Афанасий Львович, о Гришке не говорим. Машины вы выделили для нашей бригады, мы их меж собой и делим. А Гришке пусть дают в отделении, он там пусть покупает.

Каширин покачал головой:

— А где же возьмем мы третью, кто ее даст нам, скажи, Иван Иванович? Пожалуйста, объясни мне, бестолковому?

— Где? В райисполкоме. Человек работал хорошо?

— В том-то и дело…

— А я утверждаю, — не дал договорить Каширину Ванька, — Афанасий Львович, что человек хорошо работал! Пусть все скажут. Так или не так? — он повернулся к членам бригады.

— Да так, Иван Иванович, так, — первым поддакнул Венька Малышев. — Попервах выкрутасничал, увиливал от дела, а за последние недели плохого ничего не скажешь. — Веньку Малышева поддержали и другие.

— Вот, Афанасий Львович, видите?!

— Вижу, — Каширин опять задумался, — Вот что, — видимо, принял он какое-то решение, — я, Иван Иванович, дал распоряжение выдать автомобили вашей бригаде, а бригадир в ней ты, вот и распоряжайся сам, ищи выход из положения. — Каширин сказал это и ушел.

Бригада долго сидела и ломала голову, как быть. Идею разрешения вопроса подбросил Леня.