В полдень, на Белых прудах - [105]

Каширин поднялся, снял со стула у стены пиджак, надел. Некоторое время постоял подумал, не забыл ли чего. Кажется, нет. Сюда, в кабинет, он уже не вернется — с молокозавода и отправится на совещание.

На улице продолжало моросить. К дождичку прибавился еще легкий ветерок — совсем посвежело, хоть и время к обеду. Хорошо, что надел утром пиджак, иначе бы продрог сейчас.

У ворот райисполкомовского двора Каширин приостановился: что-то не видно его «Волги». Неужели Григорий куда-то уехал? Не может быть, он парень дисциплинированный, было бы что-то нужно — сказал бы. Григория Каширин уважал именно за это — на своего водителя он мог положиться. В их деле так, видимо, и должно быть, ибо часы работы у них неограниченные, где-то что-то случилось если, ночь-полночь, а подымайся и — в дорогу, решай вопросы на месте.

И Каширин не ошибся — через мгновение перед ним предстала «Волга».

— Масла немножечко подлил, — объяснил потом Григорий. — Думал, вы еще посидите.

Каширин улыбнулся:

— Ладно, ладно, — и шутливо добавил: — Повнимательнее на дорогу смотри. У меня нынче ответственное совещание — живым должен в область доставить.

— А мы что, в центр поедем? — уточнил Григорий.

— В центр. — И только тут Каширин спохватился: — А ты хоть знаешь, куда мы сейчас направляемся?

— На молокозавод, по-моему, — готово отозвался водитель, но на всякий случай скорость все же убавил. — А что, не туда разве?

Каширин в ответ чему-то усмехнулся:

— Туда, туда, Гриша.

Машина вновь набрала скорость.

На молокозаводе они застряли всерьез, хотя Каширин таил надежды после него побывать еще в одном хозяйстве. Ан не вышло. Ну не вышло да и не вышло, требовалось здесь оперативно решать дела, иначе можно упустить время, а время, всем известно, трудно наверстывается. А задержка вышла по простой причине — долго не могли обнаружить директора, самого хозяина, куда-то отлучился, а сказать о том никому не сказал. Каширин уж пожалел, что не предупредил того заранее, позвонил бы — и все, и директор бы ожидал. Верно: умен дурак задним числом. Что говорить, теперь нужно терпение. И все равно впустую для Каширина эта пауза не прошла, он прошелся по цехам, поговорил с рабочими.

Обстановка, как выяснилось, на молокозаводе сложилось не ахти какая. Во-первых, здесь плохо решался кадровый вопрос: старики, опытные рабочие увольнялись, их не устраивала зарплата, а молодежь была еще совсем зеленой — у нее игры в голове, а не работа. Во-вторых, резко ухудшились условия. Еще бы: молокозаводу этому лет да лет, а ремонтов аж никаких, даже профилактику не удосужились провести, все план гнали, план, отчитаться стремились.

Во всех этих грехах Каширин, конечно, винил директора Шибзикова. Какой-то он все же неповоротливый. Да и с людьми найти общего языка не может. Вот и нынче, когда Каширин обходил цеха, на того опять сыпались жалобы: мол, из-за него не могут выйти из прорыва — не кует, не мелет. Это точно, как в воду смотрят.

Шибзикова, между прочим, Каширин хотел давно заменить, у него уже и кандидатура была подходящая, но этому воспротивился заворготделом райкома Зуйков. Уперся — и хоть ему кол на голове теши. Вопрос до первого довели, до Сомова, но воз и ныне там, все по-прежнему. Каширин ничего не понимал: что мешает заменить человека? Чем Шибзиков отличался, что он так ценен на данном посту? А собака, выяснилось, зарыта была неглубоко: Шибзиков-то инструкторил в райкоме, одно время даже заведовал отделом, тогда же и с Зуйковым подружился. Вот дружба тут и сыграла главенствующую роль, а еще, наверное, традиция — оберегать бывших райкомовцев, не давать их в обиду ни при каких обстоятельствах. Ведь и сам в райкоме-то вечно не будешь.

Кстати, о намерениях Каширина Шибзикову кто-то донес, возможно, тот же Зуйков, и тот, конечно же, затаил на него зло. Во всяком случае, по виду не трудно определить: он о том осведомлен и восхищения не выказывает.

Был один эпизод, который вполне показал отношение Шибзикова к Каширину. Их включили в одну делегацию, ездили в соседнюю область обмениваться опытом. И Шибзиков стал рассказывать Сомову о своих планах реконструкции молокозавода. Сомов слушал, поддакивал, однако, когда тот завершил длинную патетическую речь, вдруг возразил. Неэффективно все это, не в том направлении, заметил он коротко. Шибзикова, по-видимому, эти слова глубоко ранили, ибо он тут же покраснел, набычился. Он, Шибзиков, знает: первому надули в уши, вот потому к его словам и такое недоверие. Он произнес это и тут же посмотрел на Каширина. Надо было отдать должное Сомову: тот умело увел в сторону разговор, так, как будто об этом и не упоминалось.

Наконец появился Шибзиков. Каширин встретил его спокойно, без лишних эмоций — нечего отношения обострять, они и так крайне натянуты. Лишь оговорился: мол, так вышло, что приехал неожиданно, по пути как бы заскочил, важно уточнить, прибыло ли оборудование и где и как они его будут монтировать. Нужно срочно искать людей, специалистов. Шибзиков, видимо, почувствовал какую-то вину, оправдался: жена позвонила, плохо ей, вот и отсутствовал. Каширин тотчас подумал о своей: эх, эти жены! И махнул рукой: ладно, лучше о деле.