В поисках советского золота - [16]

Шрифт
Интервал

Разъезжая вокруг Кочкаря, я натыкался на казацкие деревни Париж, Берлин, Лейпциг. Казацкие деревни представляли собой живописное зрелище в праздничные дни, когда мужчины надевали яркую царскую униформу и разгуливали вдоль по улице, нередко поднимая тосты за царя и ругая новое правительство. В те дни на такое поведение еще смотрели сквозь пальцы.

Однажды я пересекал степь на единственном автомобиле, принадлежащем рудничной администрации, американском, не новом и довольно капризном, который использовали только для дальних поездок.

По мере приближения к казацкой деревне мы издалека увидели будто бы пыльную бурю. На ближней дистанции это оказалась всеобщая свалка, где принимали участие практически все мужчины и женщины в деревне.

Оружием служило все, что попадалось под руку, включая немаленькие камни, а также балалайки и гармошки, на которых, видимо, играли, пока не началось сражение. Когда волнение улеглось, мы спросили участников, в чем дело, и узнали, что день соответствует крупному церковному празднику — Троице — когда по традиции положено решать разногласия, накопившиеся среди родственников, друзей и соседей.

Праздновали два дня в июне. Утром первого дня все жители деревни надевали лучшую одежду, и те, кто мог себе позволить, настилали ковровую дорожку от дома до церкви. Все шли в церковь, отстаивали службу, увлеченно или не очень, затем возвращались домой, сворачивали ковры до следующего года и начинали навещать друг друга, из дома в дом.

Везде непременно подавали крепкие напитки, и после нескольких визитов водка оказывала свое действие. Когда все напивались достаточно для поставленной цели, начинали припоминать споры предыдущего года, оскорбления и обиды, оставшиеся без ответа. Они доводили себя до белого каления, тут-то и начиналась драка.

По традиции, всеобщая свалка продолжалась днем и вечером первого дня и утром второго, с перерывами, разумеется, на подкрепление в виде напитков. Предполагалось, что к вечеру второго дня все протрезвеют и забудут свои разногласия до следующего года. Казаки уверили нас, что традиция очень полезная, поскольку в любое другое время, стоит возникнуть пререканиям, кто-нибудь обязательно напомнит, что стороны могут уладить спор на Троицу, так что в деревне царил мир триста шестьдесят три дня в году.

Когда я привел Кочкарский рудник в рабочее состояние, мне предложили объехать окружающие золотоносные участки, там я и наблюдал жизнь других племен, кочующих по степи со своими стадами, и вряд ли знавших, что большевизм вообще существует. Эти племенные группы расселились по всему Южному Уралу и по бескрайним степям Казахстана, большой советской республики к югу от Урала.

Под конец 1928 года мне было поручено съездить в Башкирию, место обитания башкир. С этим кочевым племенем я уже был знаком, видел их в степях, окружающих Кочкарь. Из Башкирии прислали проводника сопровождать меня к группе золотых рудников, что необходимо было обследовать. Он оказался башкиром, одним из немногих, которые бывали за пределами области кочевья. Этот побывал далеко; более того, его посылали в Америку учиться на инженера-машиностроителя в Технологическом институте Карнеги.

Американизированный башкир счел своим долгом и удовольствием познакомить меня с общественной жизнью Башкирии в тот период.

Незабываемым впечатлением остался вечер, проведенный в гостях у башкирского «короля кумыса». Кумыс — это кобылье молоко, ферментированное в больших кожаных бурдюках; он слегка опьяняющий, очень питательный и необычайно нравится кочевникам.

Однажды утром меня представили старому коннику с проницательным глазами, и он пригласил меня отобедать тем же вечером в одной из его юрт, вместе с моим проводником. Нас провели в большой шатер, где полы и стены были покрыты красивыми коврами. Хозяин извинился, когда мы вошли, и продолжал извиняться весь вечер, поскольку его главная жена отправилась с визитом и забрала с собой лучшую юрту, так что ему пришлось принимать нас в юрте жены номер два.

В шатре не были совершенно никакой мебели. В центре стояли две громадные лакированные кадки, одна с кумысом, как я скоро узнал, другая с чем-то вроде рагу из баранины. Рядом с кадками лежали единственные столовые приборы, четыре лакированные миски объемом примерно на литр, каждому по одной. Хозяин и другие два башкира сели на ковре по-турецки, и я постарался скрестить ноги, как мог.

Хозяин запустил руку в рагу до самого локтя и некоторое время занимался тем, что нагонял бараний жир к моей стороне кадки. Оказалось, мне он причитается как гостю из далеких краев. Тем временем у меня свело ноги, и я приподнял край палатки и высунул ноги наружу, повернулся другой стороной, вытащил складной нож и принялся подтаскивать к себе кусочки баранины попостнее. Если я чего и не выношу, так именно бараньего жира.

Тут же выяснилось, что это была грубая ошибка. Хозяин ясно дал понять моему переводчику, что он был оскорблен моим отказом от бараньего жира. Кажется, назревал международный кризис. К счастью, я вспомнил эпизод, произошедший несколько недель назад, когда я дал татарскому горняку бутерброд с ветчиной.


Рекомендуем почитать
Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапур, или Как создают нации

Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).