В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [76]
Финская операция 1937–1938 гг
Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г., принявший решение о перестройке партийной работы, открыл новый, самый страшный этап в истории государственной репрессивной политики. Тотальным террор стал уже к концу лета, когда на основании постановления Политбюро ЦК нарком внутренних дел СССР Николай Ежов подписал оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» (30.07.1937). Операцию предписывалось начать 5 августа 1937 г. (в некоторых южных и восточных регионах – 10 и 15 августа) и завершить в четырехмесячный срок. Для ее проведения НКВД из резервного фонда Совнаркома было выделено 75 млн руб. Для каждой республики, области, края указывались контрольные цифры по количеству арестов; для Карелии они изначально составляли 1 тыс. человек, 300 из которых были отнесены к первой категории (расстрел). Всего по приказу № 00447 в стране должны были быть репрессированы 268 950 человек, из них 75 950 – расстреляны[690]. На деле операция в ряде регионов несколько раз продлевалась, выделялись дополнительные лимиты, в результате количество осужденных по приказу № 00447 к ноябрю 1938 г. составило не менее 818 тыс. человек, из них свыше половины (436 тыс.) было приговорено к расстрелу[691].
Параллельно с разворачиванием «кулацкой» операции шла подготовка и других массовых репрессивных акций. 15 августа 1937 г. Ежов подписал приказ № 00486 «Об операции по репрессированию жен изменников родины», который послужил основой для расправ над родственниками «врагов народа», в том числе и над «социально опасными детьми осужденных»[692]. По неполным данным, только за первые полгода после принятия приказа в стране было репрессировано не менее 43 тыс. жен и детей «врагов народа»[693].
В то же самое время появились и так называемые национальные приказы, главными из которых стали № 00439 «Об операции по репрессированию германских подданных, подозревавшихся в шпионаже против СССР» (25.07.1937), № 00485 «Об операции по репрессированию членов ПОВ, военнопленных полесской армии, перебежчиков из Польши, политэмигрантов и политобменных из Польши, бывших членов ППС и других польских политических партий» (11.08.1937) и № 00593 «Об операции по репрессированию бывших служащих Китайско-Восточной железной дороги и реэмигрантов Маньчжоу-Го (харбинцы)» (20.09.1937)[694]. Конечно, «национальными» эти приказы, особенно последний, назвать можно лишь с большой долей условности, тем не менее именно они стали основой для массовых репрессий против многих этнических меньшинств Советского Союза, в том числе и финнов.
Число национальных операций с августа 1937 по февраль 1938 г. постоянно расширялось, хотя специальными документами (приказы и директивы НКВД) четко были определены лишь 8 линий: немецкая, польская, румынская, харбинская, латвийская, греческая, иранская и афганская. Однако параллельно появлявшиеся документы постепенно расширяли эти направления за счет других национальностей. В декабре 1937 г. в состав репрессируемых по «латвийской линии» специальной директивой были включены «перебежчики финны, эстонцы, литовцы и болгары»[695]. В Директиве НКВД СССР от 1 февраля 1938 г. о продлении национальных операций появляется указание провести «аналогичную операцию» в отношении болгар и македонцев[696]. Всего в документах названы представители 17 национальностей, включая первых депортируемых (корейцы, курды). При этом следует иметь в виду, что перечисленными в документах категориями аресты не ограничивались, да и национальный состав репрессированных по той или иной линии мог оказаться весьма пестрым. С весны 1938 г. национальные операции становятся основным направлением в массовых репрессиях.
Принятые документы вводили новый упрощенный порядок ведения следствия и приведения приговоров в исполнение. Расправу над арестованными по «кулацкому» приказу вершили специальные несудебные органы, утверждаемые Москвой, – тройки, состоявшие, как правило, из начальника местного УНКВД (председатель), первого секретаря ЦК / обкома / крайкома партии и главного прокурора. Тройки имели самые широкие полномочия, включая право массовых расстрелов. Судьи не видели обвиняемых, сам процесс происходил очень быстро, об этом говорит статистика приговоров. В один день тройка могла осудить 200–500 человек, а были случаи, когда и больше тысячи[697]. В Карелии, как, впрочем, и везде, состав тройки неоднократно менялся, так как в ходе расправ судьи нередко превращались в обвиняемых. За полтора года массовых операций в республиканской тройке сменилось 4 первых секретаря обкома (Ирклис, Никольский, Иванов, Куприянов) и два наркома внутренних дел (Тенисон, Матузенко). Постоянной оставалась лишь фигура прокурора Михайловича, сумевшего продержаться на своем посту до ноября 1938 г.
