В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [69]
Не менее пристальное внимание уделялось политэмигрантам. Под наблюдение компетентных органов попадали и люди, занимавшие достаточно высокие номенклатурные должности, причем отслеживался чуть ли не каждый вздох человека[615]. Информационные сводки ГПУ 1920-х гг. включали постоянный раздел «Национализм», в котором скрупулезно фиксировались все случаи национальной розни и противостояния между политэмигрантами и местным населением. Чаще всего речь шла о конфликтах между русскими рабочими и финской администрацией предприятий. Отмечалась дискриминация русских по сравнению с карелами и финнами в оплате труда, а также замкнутость финнов, их желание отдалиться, «держаться своей национальной группы»[616]. Все сводки подобного рода кончались стандартной фразой «национальная рознь резких форм не имеет». Действительно, все эти конфликты носили скорее характер социального, нежели национального противостояния, проблемы с администрацией у рабочих были на всех предприятиях[617]. В этом контексте противоречия между красными финнами и местными жителями по сути являлись конфликтом населения с советской властью.
К концу 1920-х гг. модель взаимоотношений между центром и регионами радикально изменилась, что отразилось непосредственно на автономии Советской Карелии. Экономическая и национальная политика правительства Эдварда Гюллинга, особенно усилия, направленные на развитие пограничной полосы с преимущественно карельским населением, всё сильнее вступала в противоречие с генеральной линией партии, подразумевающей жесткую централизацию. Фактически эта политика была похоронена уже в 1929 г., когда был принят первый пятилетний план, – Карелия лишилась экономической самостоятельности, а республиканская парторганизация оказалась в подчинении Ленинградского обкома ВКП(б). В результате национальные разделы практически исчезли из сводок ГПУ, и основное внимание начало уделяться настроениям населения в связи с разворачивающимися кампаниями по коллективизации и раскулачиванию, а также надвигающимся на республику голодом. Массовый голод начала 1930-х гг., который явился следствием происходивших в стране перемен, не миновал и Карелию. Органы безопасности фиксировали страшные картины:
1. В Ухтинском районе: В декабре 1932 и в январе 1933 г. население примешивало в хлеб древесную кору.
2. В Медвежьегорском районе: В феврале текущего года значительное количество женщин вступило на путь массовой проституции в погоне за хлебом, получаемым от заключенных Белбалтлага.
3. В Кемском районе: В марте т[екущего] г[ода] зафиксированы на почве голода случаи тяжелых опуханий.
4. В Пряжинском районе: В январе 1933 г. значительная часть населения употребляла почти исключительно древесную кору с незначительным количеством примеси хлеба[618].
Как и по всей стране, сложившуюся ситуацию руководители ОГПУ объясняли «результатом контрреволюционной деятельности повстанческих и вредительских элементов»[619], что позволило развернуть в республике широкомасштабные акции по борьбе с «буржуазной националистической контрреволюцией». Апогеем этой «борьбы» стало так называемое дело о «Заговоре финского генштаба».
Кропотливая работа по созданию дела проводилась ГПУ Ленинградского военного округа с октября 1932 по май 1933 г. Главными его исполнителями были начальник карельского ГПУ Карп Шершевский и заместитель полномочного представителя ОГПУ в ЛВО Иван Запорожец[620]. По мнению авторов дела, непосредственное руководство всей контрреволюционной разведывательной работой осуществлялось Вторым отделом Финского генерального штаба, который охватил разветвленной сетью своей агентуры всю территорию Карелии и ингерманландские районы Ленинградской области[621]. Операция, проведенная ГПУ Ленинградского военного округа и АКССР и призванная запугать недовольных политикой коллективизации и последствиями форсированной индустриализации, оказалась на тот момент одной из самых масштабных в стране. В докладной записке Сталину «О ликвидированных с 1930 по 1933 год наиболее важных контрреволюционных организациях по СССР» (25.12.1933) заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода писал, что самыми крупными из них являлись контрреволюционная организация в Наркомземе – 6 тыс. человек, и так называемая «Промпартия» – 2 тыс. человек. На третьем месте – «контрреволюционная диверсионно-повстанческая организация, созданная финским генштабом, охватившая 15 районов Карелии и 8 районов Ленинградской области. Ликвидирована в 1933 г. Крупную работу организация развернула в частях Отдельной Карельской егерской бригады»
