В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [71]
Поводом к возникновению дела, названного в следственных документах «Труба», послужил конфликт, разгоревшийся между иностранными рабочими и инженерами строительного треста, спроектировавшими укладку двух параллельных самотечных деревянных труб (каждая 700 м длиной и диаметром 48 см) на дно Онежского озера. Американские технические специалисты усомнились в правильности предложенного способа и настаивали на своем варианте затопления труб, который, по их мнению, был более эффективным и выгодным. Их предложения приняты не были, и иностранные рабочие отказались участвовать в сомнительном, на их взгляд, предприятии. Затопление труб тем не менее было начато, что и привело к предсказанной американскими финнами аварии. Вопреки логике, виновниками аварии были названы те, кто всячески пытался ее предотвратить – начальник 2-го строительного участка Вакс, десятник Ялава, предложивший новый способ затопления, техник Хийско и инженер Лойкконен. Руководители строительного треста обвинили их в нарушении трудовой дисциплины и принципов единоначалия, в следственных документах это было названо уже «саботажем финно-американцев на стройке городского водопровода»[633]. Арестов по делу тогда удалось избежать – на защиту иностранных рабочих встал первый секретарь обкома партии Густав Ровио. Но дни финского руководства Карелии были уже сочтены.
Убийство Сергея Кирова 1 декабря 1934 г. положило начало новому витку репрессий. После процесса так называемого «московского центра» (январь 1935 г.) по всей стране началась волна арестов бывших участников оппозиции. В Карелии борьба с оппозицией сопрягалась с продолжением работы по очистке погранрайонов от «контрреволюционного элемента» и поиску шпионов. В феврале 1935 г. начальник Карельского НКВД Карп Шершевский докладывал в обком, что «вскрытые и ликвидированные в 193334 гг. повстанческие организации усилиями финских разведорганов возрождаются вновь», и требовал жестких мер по их ликвидации[634]. С подачи союзного и республиканского НКВД весной 1935 г. республиканский обком утвердил планы мероприятий «О выселении из города Петрозаводска классово чуждых элементов» (март) и «Об очистке 22-х км погранполосы КАССР от кулацкого и антисоветского элемента» (апрель). Вслед за операциями по выселению последовала «паспортизация жителей 50-ти км погранполосы»[635]. В результате всех этих мероприятий численность населения приграничных территорий значительно сократилась – без рабочих рук остались многие колхозы Калевальского, Ребольского, Олонецкого районов[636].
Существенные изменения происходили и в парторганизации республики. Чистка партийных рядов сменилась проверкой и обменом документов, причем «с особой тщательностью, всеми доступными средствами», как говорилось в особом постановлении бюро обкома, велась проверка финских политэмигрантов, перебежчиков, бывших карбеженцев и лишь затем «участников троцкистско-зиновьевской оппозиции»[637]. Если во время чистки 1933–1934 гг. около 73 % исключенных из партии составляли русские, 20 % карелы и лишь около 3 % финны, то за последующие четыре года численность финнов в республиканской парторганизации сократилась более чем в 4 раза[638].
В политической жизни республики начало 1935 г. внешне не сулило никаких кардинальных перемен. В январе председателем Совнаркома вновь был избран Эдвард Гюллинг[639]. Состоявшийся в августе IV Пленум Карельского обкома партии тоже носил весьма мирный характер. Представитель Ленинградского обкома Михаил Чудов объявил собравшимся о решении ЦК отозвать партийного руководителя республики Густава Ровио в Москву, однако никаких политических обвинений в адрес него выдвинуто не было. Члены пленума говорили о некоторых ошибках, допущенных партийным руководством, в частности по вопросу о финском языке, о формировании национальных кадров, о приеме в партию. При этом ни привлечение в республику иностранных специалистов, ни признание финского языка вторым государственным не ставились под сомнение. «Надо заставить людей учить финский язык», – заявил в ходе обсуждения Чудов. Гюллинг высказался более откровенно: подготовка двуязычных кадров, знающих русский и финский, весьма пригодится «после революции в Финляндии»[640].
Однако перевод Ровио на работу в Москву и назначение на должность первого секретаря Карельского обкома ВКП(б) ленинградского латыша Петра Ирклиса означали, что финская диаспора потеряла важный политический ресурс – контроль над самым важным органом власти в республики. После этого у карельских органов безопасности не осталось препятствий по «разработке» финнов-иммигрантов, в том числе и бывших привилегированных групп в их рядах. Уже летом наряду с перебежчиками главным объектом внимания органов безопасности стали политэмигранты, в первую очередь участники так называемых групп содействия финляндской компартии.
