В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [70]
Всего по «Делу о Заговоре ФГШ» было арестовано 2982 человека, более половины из них – 1641 человек – были причислены к диверсионным и повстанческим организациям и шпионским резидентурам финского генштаба, еще 427 человек оказались шпионами эстонского генштаба[623]. Социальный состав обвиняемых свидетельствовал о том, что главными жертвами операции стали карельские и ингерманландские крестьяне. Следствие не утруждало себя поисками конкретных фактов и доказательств вины арестованных. Такие факторы, как «сосредоточие» карелов в пограничных районах, «засоренность» этих районов «бывшими каравантюристами», систематическое отставание в выполнении различных народно-хозяйственных планов, являлись для ГПУ неоспоримым доказательством наличия здесь контрреволюционных организаций. В обвинительном заключении следствием были сделаны выводы о том, что «агентура ФГШ проникла во все важнейшие звенья советского партийного и военного аппарата» и с ее ликвидацией «предотвращено вооруженное восстание в Карелии и пограничных районах Ленинградской области»[624]. В мае 1933 г. обвиняемые были приговрены к различным срокам заключения, почти половина осужденных получила по 5-10 лет лагерей и не менее 10 % приговорили к расстрелу[625].
В 1956–1962 гг. по делу о «Заговоре финского генштаба» Военным трибуналом Северного военного округа была проведена проверка, полностью доказавшая, что «дело» это со всех точек зрения является фальсификацией, не подтверждено никакими объективными данными, и в отношении большинства репрессированных по нему справедливость была восстановлена[626]. Однако эта первая крупномасштабная операция ОГПУ в северо-западном регионе страны показала, что борьба со шпионажем является хорошим предлогом для массовых политических репрессий. Органы безопасности республики заявили о себе как о силе, не считающейся с местными партийными и советскими властями и выполняющей только указания сверху.
В 1933 г. первой серьезной критике было подвергнуто и финское руководство республики, обвиненное в ориентации на Финляндию и в том, что при осуществлении национальной политики в Карелии было допущено «отклонение от ленинско-сталинской линии»[627]. Главной опасностью в карельской парторганизации был объявлен «местный национализм, прикрывающий буржуазно-националистическую контрреволюцию и смыкающийся с интервентами»[628]. Враг был назван, и борьба с местным национализмом стала фактически началом необъявленной войны центра с финнами Карелии.
Затишье перед бурей
После «генеральной репетиции» начала 1930-х гг. последовал период относительного затишья. В мае 1933 г. было даже принято специальное постановление об ограничении кампании массовых выселений и арестов[629]. Действительно, многие реалии 1934 г. – второй пятилетний план и отказ от «большого скачка», ликвидация карточек на хлеб, преобразование политотделов МТС и т. д. – создавали впечатление, что готовится переход к менее радикальной экономической и социальной политике. На протяжении 19351936 гг. репрессии дозировались сравнительно небольшими «порциями», перемежаясь временными отступлениями: сторонников жесткого курса сдерживали недостаточная прочность экономического положения страны, а также противодействие политике репрессий со стороны более умеренных сил в партии[630]. Однако это не означало поворота курса. Напротив, те самые четыре года, на которые, по словам Сталина, «НКВД опоздал»[631], были использованы вождем народа и его окружением для подготовки общества и партии к тотальному террору. При помощи массовых репрессий высшее руководство страны рассчитывало решить реально существовавшие проблемы и преодолеть противоречия избранной модели общественного развития. Для Сталина это была и реальная возможность окончательно избавиться от старых соратников по партии и привести к власти новое поколение, всецело преданное вождю. Для рядовых коммунистов большая чистка в партии открывала массу возможностей для карьерного роста и упрочнения своего материального благосостояния в условиях хронического дефицита 1930-х гг. Наконец, чистки, следующие одна за другой на протяжении всех 1930-х гг. и сопровождающиеся массированной пропагандой, имели своей целью и дисциплинирующее воздействие на советское население, которое должно было принять абсолютный приоритет интересов государства над нормами человеческой морали. И многое режиму удалось: неискушенные люди редко ставили под сомнение действия руководства страны и готовы были списывать на врагов многочисленные трудности и вопиющие проблемы. В полной мере для нагнетания атмосферы страха и подозрительности было использовано и реальное ухудшение международной обстановки, нарастание угрозы войны. Постепенно механизм репрессий затягивал всё новые и новые слои общества, террор из избирательного превращался во всеобщий и трудно остановимый. Решения февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. лишь официально закрепили курс на развертывание массовых репрессий.
В Карелии об ослаблении репрессий середины 1930-х гг. говорить вряд ли уместно: для финнов республики точкой отсчета Большого террора можно считать уже 1935 г. После операции по вскрытию «Заговора ФГШ» органы безопасности продолжали внимательно следить за политической обстановкой в крае, докладывая на бюро обкома о ликвидации каждой очередной группы «вражеской агентуры»
