В поисках Алибранди - [58]

Джейкоб, лежа на кровати, читал журнал по автомеханике. Листал страницы, будто не замечая меня.

Я подошла к каминной полке и увидела фотографию его матери:

— Симпатичная.

— Прекраснейшая в мире.  Будь она жива, я, возможно, был бы лучше.

Я села на пол, привалившись к кровати, и прошептала:

— Джейкоб, ты и так хороший.

Через какое-то время он начал перебирать мои волосы:

— Я отвезу тебя домой. Скоро стемнеет.

Я села на кровать, обняла его и начала медленно целовать. Почувствовала его ладонь на своей щеке и поняла, что именно это мне в нём нравятся. Он ласковый и любящий. Его потребность прикасаться к волосам и лицу дарит мне близость чуть ли не большую, чем секс.

— Раньше ты никогда сама не начинала, — сказал Джейкоб. — Мне понравилось.

— Как бы мне хотелось сделать нас обоих счастливыми, — тихо призналась я.

Мы лежали, обнявшись, лаская лица друг друга.

— Наверное, твоя бабушка нас не поняла бы? — улыбнулся он.

— Пришлось бы вызывать ей скорую из-за сердца, — с серьезным видом ответила я.

Мы расхохотались, обнимаясь крепко-крепко. Мне была приятна свобода его дома, у себя я бы никогда на это не решилась.

Он запустил руку под мою школьную блузку и начал поглаживать меня мозолистыми ладонями. Я застеснялась — вдруг он почувствует жирок и ему станет неприятно? Вот если бы моя кожа была шелковистой, как у героинь в романах...

А еще беспокоилась, что он подумает о размере моей груди. Но ему было как будто всё равно.

Он повернулся, чтобы я оказалась сверху, и обхватил меня за талию. Я целовала его шею, и было так странно касаться губами дергающегося кадыка. Ощутив ногу, втиснутую между моими, я вздрогнула.

— Ты чего? — тихо спросил Джейкоб.

— Не доверяю людям, чьи тела меняются в зависимости от настроения, — ответила я, чувствуя ладонь на своей груди и кляня себя за то, что надела худший из лифчиков.

— Значит, никогда не будешь доверять противоположному полу.

Он расстегнул рубашку и положил мою ладонь себе на грудь. Я удивилась, обнаружив там волосы. Джейкоб оказался белокожим и даже крупнее, чем выглядел в одежде. Наклонившись вперед, я поцеловала незаросший островок.

Он вздрогнул, а я поразилась, что могу так на него действовать. Сейчас уже толком не помню, что было после. Разве что я оказалась гораздо смелее, чем могла бы подумать, и мы так долго целовались, что у меня аж губа закровоточила.

Но потом он засунул руки мне под юбку, я почувствовала его ладони между своими бедрами и, посмотрев наверх, увидела плакат с мотоциклом, на котором было написано: «Засунь что-нибудь между ногами». И поняла, что могу бездумно потерять свою девственность в спальне Джейкоба, при том, что его отец сидит в соседней комнате.

— Хватит, Джейкоб. — Я задыхалась.

— Да ладно, Джози, всё будет хорошо.

— Мне кажется, пора остановиться, пока мы не зашли слишком далеко.

— А что в этом плохого? — Он целовал мне шею.

— Ну, всякое.

Он приподнялся на локтях и посмотрел на меня сверху вниз:

— У меня кое-что есть.

Я чувствовала на лице его дыхание.

— Что?

— Чтобы всякого не случилось, глупышка.

Я покачала головой и оттолкнула Джейкоба, пытаясь опустить юбку вниз.

— Джейкоб, посмотри на себя. Посмотри на нас обоих. Мы в школьной форме. Твой отец в соседней комнате. Мама ждет меня домой через пять минут. Что в этом романтичного?

— Джози, мы ведь переспим рано или поздно.

Я поправила блузку и села, скрестив руки, а потом заявила, не глядя на него:

— Не сегодня и не сейчас.

— Хочешь сказать, никогда? — рассердился он.

— Мы снова поссоримся? Джейкоб, боже, мы только и делаем, что ссоримся.

— Джози, я хочу тебя. Мне никто в жизни настолько не нравился.

— Нравиться — недостаточная причина для секса. Я могу забеременеть, подцепить СПИД или еще что-нибудь.

— Я же сказал тебе, у меня кое-что есть! — он уже кричал.

— Презерватив всех наших проблем не решит.

— Ты что, собираешься на всю жизнь остаться девственницей?

— Нет. До тех пор, наверное, пока не буду с кем-нибудь помолвлена. Или мне не исполнится двадцать или сколько там.

— Меня сейчас вырвет, — покачал он головой.

— А что в этом плохого?

— Джозефина, добро пожаловать в девяностые. От женщин больше не требуется хранить девственность.

— Нет, это тебе добро пожаловать в девяностые, Джейкоб! От женщин больше не требуется покорно подчиняться.

— Ты что, считаешь ее чем-то вроде приза? — презрительно спросил он.

— Нет. Девственность не приз, и я не приз. Но она моя. Принадлежит мне, я могу отдать ее только однажды и хочу быть уверена. Джейкоб, я не хочу рассказывать, что мой первый раз оказался неудачным, ничего не значил и что я при этом была в школьной форме.

— Но тебе почти восемнадцать. Достаточно взрослая. Все остальные этим занимаются.

— И в следующем году кто-нибудь скажет кому-нибудь еще: «Тебе уже шестнадцать, все остальные этим занимаются». Или однажды кто-нибудь скажет твоей дочери, что ей тринадцать и все остальные этим занимаются. Джейкоб, я не хочу делать что-то только потому, что делают все остальные.

— А как насчет того, что мы сами этого хотим? Я уж точно хочу. — Он схватил меня за руки.

— Но я не знаю, люблю ли тебя достаточно сильно, и не уверена, любишь ли ты меня достаточно. Мы даже не любим друг друга, Джейкоб!