В поисках Алибранди - [11]

Иногда я чувствую себя жутко виноватой. Ведь мое рождение, наверное, было для бабушки что нож в сердце, и, по-моему, она до сих пор не простила маму. Но она любит нас, пусть и такой удушающей любовью, что только усугубляет мое чувство вины.

— О чем вы говорили с сыном Джованни Джильберти тем вечером на крестинах? — спросила бабушка, пытаясь усмирить мои волосы расческой.

— Обсуждали его перманент, нонна. Он подумывал осветлить пряди, а я отговаривала.

— А я тебе говорила, что он механик и у него собственный дом?

— Миллион раз. — Я вырвалась из ее хватки.

— Он все время спрашивает о тебе, Джоцци. «Как там Джоцци, синьора? — спрашивает он. — Хорошо себя ведет?»

— А ты отвечаешь: «Нет, Джоцци плохо себя ведет»,  — сказала я, поедая «Нутеллу» прямо из банки.

— Он весьма воспитательный мальчик.

— Воспитанный, — поправила я, зная, что бабушку это раздражает. Хотя, вообще-то, я горжусь ее английским.

— Он похож на твоего кузена Роберто. Он любит свою нонну, как и Роберто.

— А я тебя, значит, не люблю?

— Я такого не говорила, Джоцци, — проворчала нонна. — Ты всегда пытаешься вложить в мой рот чужие слова.

— Ты это подразумевала, — вздохнула я и плюхнулась на диван.

— Ты все изращаешь.

— Извращаешь, — исправила я, закатив глаза.

— В тебе ни капли уважения, Джоцци. Как и в твоей матери. Одни колкости, а уважения нет.

— Мама всегда с тобой мила, нонна, — разозлилась я. — А если и грубит, то лишь потому, что ты цепляешься к ней по любому поводу.

— Не смей так говорить со мной, Джоцци.

— Почему? Ты сознательно меня задираешь, а потом удивляешься, с чего это я даю тебе отпор.

— Я не задираю тебя, Джоцци. Я лишь говорю, что вы с Кристиной могли бы относиться ко мне и получше. Я старая женщина и заслуживаю уважения.

— Да, нонна, — уныло пробормотала я.

— А теперь найди-ка мои таблетки. У меня мигрень началась. — Бабушка театрально приложила руку ко лбу.

Она меня просто с ума сводит. Иногда приходится стискивать зубы, чтобы ничего не ляпнуть. Еще ее волнует, почему другие девушки-итальянки встречаются с парнями-итальянцами, а я нет. А если я хочу погулять с австралийцем, нонна возмущается.

— Что они знают о нашей культуре? — вопрошает она. — Они понимают наш образ жизни?

Наш образ жизни?

Можно подумать, он какой-то особенный, как у амишей или типа того.

Тогда бабуля начинает вещать об Элеаноре Кастано, которая вышла замуж за Боба Джонса, и теперь они разведены.

Почему? Конечно же, потому что он австралиец, а она итальянка. И вовсе не потому, что она вертихвостка, а он идиот.

— Невоспитанность, Джоцци, — продолжила бабушка. — Это Кристина виновата. Будь она хорошей матерью, ты была бы хорошей дочерью и внучкой и уважала бы меня. Но в нынешней молодежи не осталось уважения.

Я вручила ей стакан воды и таблетки и взяла свой рюкзак.

— Дело не в нынешней молодежи, нонна, — сказала сердито, — а в тебе и в тебе подобных. Вечно беспокоитесь о том, что же подумают другие. Вечно перемываете всем косточки. Что ж, нас точно так же обсуждают, нонна, и все из-за тебя, потому что в тебе нет уважения к частной жизни других людей, в том числе твоих дочери и внучки.

— Это Кристина виновата, что ты так со мной разговариваешь. По поведению дочери всегда видно, насколько хороша мать.

— Ну, полагаю, тогда ты была ужасной матерью, если посмотреть, к чему в итоге пришла твоя дочь.

 Мы долго сверлили друг друга ледяными взглядами. Я знала, что зашла слишком далеко. Возможно, потому что попала в точку, судя по выражению лица бабушки.

Мне вдруг стало страшно. Я не часто смотрю на нее так близко и только теперь осознала, что нонна стареет. Она тщеславна и красит волосы в черный цвет, потому может сойти за женщину лет на десять моложе. Но сегодня она выглядела за шестьдесят. Выглядела усталой, и я поняла, что как бы бабушка меня ни раздражала, люблю я ее настолько же сильно, как не люблю.

— Ступай домой, Джоцци, — холодно произнесла она. — Не желаю тебя видеть.

В дверь позвонили. Какое-то время мы обе усиленно игнорировали звук, затем нонна пошла открывать, а я осталась в комнате, стараясь не думать о том, какую выволочку мне устроит мама, и гадая, стоит ли идти домой. Услышав, как меня окликнули по имени, я подхватила сумку и вышла в коридор, где бабушка стояла с каким-то мужчиной.

— Майкл, это моя внучка Джоцци.

Майкл! Сердце заколотилось со скоростью сто миль в час, и волосы на затылке встали дыбом.

— Сейчас найду нужный адрес, Майкл, — сообщила бабушка, поднимаясь по лестнице. — Джоцци, проводи Майкла в гостиную и включи кондиционер. Там безумно жарко.

Я посмотрела на гостя, и в этот миг все, что я когда-либо воображала об отце, развеялось.

Я думала, что он окажется высоким.

Не оказался.

Думала, он будет красивым.

И тут промашка.

Думала, что он похож на тряпку.

Не похож.

От Майкла Андретти веяло силой. Даже в наклоне головы было что-то такое... Интеллигент, уверенный в себе. В общем, я поняла, что женщины на него и правда, наверное, пачками вешаются. В нем чувствовалась порода, и, посмотрев в глаза отца, я увидела явное сходство.

— Ты дочь Кристины?

Речь четкая, а голос глубокий, холодный и равнодушный.