В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [87]

Его дурное настроение излечивается только длинными письмами Жильберте. Она отвечает ему, присылая очень элегантные конверты с синим ободком, надписанные старательным почерком студентки, тем самым размягчая жесткую, как панцирь черепахи, кожу Мермоза.

Регулярно, раз в неделю он летает по линии, связывающей Бразилию с Буэнос-Айресом. Как и всегда, в среду около полуночи взлетает с полосы в Пачего и приземляется в Рио в четыре часа дня. В субботу на рассвете летит с почтой обратно. В Рио он спокойно мог бы отсыпаться две ночи, восстанавливая силы. Порой он не спит ни одной: бразильские женщины завораживают Мермоза колышущимися в ритме самбы бедрами. Он живет в собственном лихорадочном темпе: летчики, которых нужно контролировать, новые линии, которые нужно открывать, его личный, назначенный самому себе маршрут, будущие линии, которые нужно планировать, ночные полеты, которые уже становятся нормой… Но и этого ему мало.

Месяцами он пишет доклады и ходатайства самому президенту «Аэропостали», Марселю Буйу-Лафону, предложения в посольство или же своим контактам во французской администрации, однако Париж не желает давать добро на открытие межконтинентальной авиалинии, пока не будет самолета с гарантированной мощностью. Никто не желает получить фиаско, которое поставит под удар собственную политическую карьеру. Все его ходатайства остаются без удовлетворения.

Когда заместитель министра воздушных сообщений Франции оказывается проездом в Буэнос-Айресе, Мермоз просит об аудиенции, но его просьба отклонена в связи с напряженностью графика. Тогда ему удается получить приглашение на прием в посольстве и устроить так, чтобы один крупный промышленник его представил.

– Месье Жан Мермоз, начальник летной службы компании «Аэропосталь» в Аргентине…

– Это вы! – с явным неудовольствием от его появления восклицает заместитель министра. Ему уже приходили от этого человека три весьма настойчивых ходатайства о поддержке трансатлантических перелетов.

Мермоз пытается пустить в ход свое обаяние, однако заместитель министра резко обрывает его тоном, не терпящим возражений:

– Успех не гарантирован, и на данный момент этот маршрут нереализуем. Аргентинская пресса от вас весьма зависима, поэтому, чтобы вы не выкинули что-то, что может поставить под угрозу репутацию французской авиации, мы ограничили поставки вам горючего лимитом в полторы тысячи литров.

Он поправляет оправу и полагает разговор оконченным. Или на это рассчитывает. Лицо Мермоза наливается такой огнедышащей краской гнева, что у заместителя министра запотевают очки.

– Единственное, что ставит под сомнение славу Франции, – так это отсутствие у вас храбрости!

Мермоз разворачивается на сто восемьдесят градусов и покидает политика на глазах у встревоженного скандалом посла и его приглашенных. Официальная жалоба на начальника летного состава компании «Аэропосталь» Жана Мермоза через два дня ложится на стол месье Дора в Монтодране. В соответствии с его прямым указанием секретарь сдает жалобу в архив.

Глава 45. Кап-Джуби (Марокко), 1929 год

У Нефертити появился загон. Теперь ни один лев не сможет на нее напасть, не смогут это сделать и бедуины или скучающие солдаты. Тони подходит к ней, и, когда он протягивает к ней руку, она покорно позволяет погладить себя по мордочке. Ни разу в жизни не случалось ему видеть, чтобы кто-то смотрел на него так пристально, как смотрит это грациозное травоядное животное. Ему кажется, что людям стоило бы многому поучиться у мудрых газелей. Газели еще никогда не воевали между собой. В черном стекле ее глаз мудрец прочтет историю Земли.

Сегодня приезжает почта, так что Тони проверяет готовность полосы, подключается к радио, чтобы убедиться, что все в порядке, а в оставшееся до прилета своих коллег время решает вернуться к Бернису и Женевьеве.

В прошлый раз он оставил их в скромном автомобиле Берниса, и едут они, сами не зная куда. Подальше от Парижа – это все, о чем просила Женевьева.

Она измотана мучительными неделями, у нее жар. Бернис в сто раз более охотно управлял бы сейчас самолетом, чем автомобилем, – ночью и под дождем, без подходящей посадочной полосы, где можно было бы приземлиться.

Уже поздно, она дремлет, убаюканная лихорадкой, и он решает свернуть с шоссе и заехать в первый попавшийся город. Струи дождя заливают узкие улочки. Туман снаружи и запотевшие стекла внутри размывают контуры всего вокруг. Вслепую движутся они по дну аквариума.

Бернис выходит из машины – расспросить людей в пока еще открытом кафе, и ему показывают дорогу к ближайшему хостелу. На рецепции пахнет пригоревшей едой. Мужчина с землисто-бледным и плохо выбритым лицом клюет носом за стойкой, на которой видны маленькие холмики трухи – результат деятельности жуков-точильщиков. Бернис колеблется: просить две комнаты или одну с двумя кроватями. Заметив нерешительность на лице клиента, мужчина поднимает бровь и спрашивает его, состоят ли они в браке.

– В браке?

Бернис так долго раздумывает над ответом, что мужчина ответ уже знает и так по-хамски с ног до головы оглядывает Женевьеву, что, не будь им столь необходим ночлег, Бернис перепрыгнул бы стойку и набил наглецу его глупую харю.