В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [79]

Пока они держатся прямо в середине воздушного коридора, порождаемого сильным воздушным потоком.

– Еще немного…

Осталось совсем немного, и они перевалят через вершины, конец туннеля уже виден.

Но направление капризного ветра меняется, и тот поток, что раньше их поднимал, теперь тянет вниз. Мощные нисходящие потоки воздуха увлекают к земле, и они неотвратимо снижаются, падают – прямо на острые вершины в несколько сотнях метров под ними.

– Подняться не получится!

Не можешь противостоять ветру – воспользуйся им. Он подчиняется влекущему самолет потоку, стараясь управлять снижением «Лате», но тот со всех сторон окружен горами, словно невиданных размеров ножовками. Через десять секунд надо принять решение. Ему хватает и половины этого времени.

Снижаясь почти вертикально, он закладывает вираж, нацеливая самолет на окруженный остриями каменных вершин косогор.

– Коллено, держись крепче!

Они даже не приземляются, а падают камнем на склон, который никак не назовешь ровным. Посадка жесткая, и самолет пару раз нервно подпрыгивает и наконец останавливается под звуки рвущейся жести. Ось шасси не выдерживает, и машина тормозит боком фюзеляжа, рассыпая вокруг себя искры. Когда наступает тишина, летчики смотрят друг на друга. Сами-то они целы, а вот самолет – нет.

Выбравшись на землю, оценивают масштаб катастрофы: шасси сломано, металлический крепеж на хвосте погнут, в двигателе разбиты несколько агрегатов. Само по себе чудо, что им удалось сесть на этой площадке, окруженной стенами до небес, но какой в этом прок, если они не смогут выбраться. Мермоз произносит первые слова, и голос его дрожит, но не из-за отчаянности положения, а потому, что температура воздуха – минус пятнадцать градусов.

– Коллено, самолет нужно отремонтировать.

– Это невозможно, месье Мермоз.

– В таком случае нужно сделать невозможное, – и он делает рукой широкий жест, обводя окружающие стены высотой в тысячи метров, да еще и в недоступном месте, где никто и никогда их не найдет. – Мы не можем остаться здесь жить. Здесь девушек нет!

Коллено не смеется. И даже не отвечает. Идет за своим ящиком с инструментами. Их жизни – в искусных руках механика.

Коллено мастер на все руки. Когда запчастей практически нет, сделать ремонт может только такой умелец, как он, способный построить самолет своими руками. Он снимает с самолета все, что не является безусловно необходимым: нужны листы железа и винты. Готовит затычки, чтобы залатать поврежденные трубопроводы при помощи клея, щепок и всякого тряпья. Изобретает целый склад запчастей из ничего.

Два дня работы без отдыха и две морозные ночи, когда летчик и механик спят вповалку, как можно ближе друг к другу, в грузовом отсеке. По-братски съедены все припасы, имевшиеся на борту: апельсин и пакетик мятных карамелек. А вот воды сколько угодно, но в виде снега. Свидетели всему – кондоры, гнездящиеся на скалах напротив, и они наблюдают за действиями летчиков с угрожающей пристальностью.

Следуя инструкциям Коллено, Мермоз при помощи разводного ключа и собственных рук-клещей выполняет работу жестянщика, выправляя шасси. Наутро третьего дня механик отодвигается от двигателя. На его лице не отражается ничего, как и в любой другой день работы на аэродроме.

– Месье Мермоз. Это все, что я могу сделать.

– Но… он работает?

– Возможно. Не узнаем, пока не попробуем. Но если и будет работать, то совершенно точно – недолго.

Он применил веревки, чтобы закрепить листы металла, сделал тяги из проволоки, рихтовал детали ударами молотка, используя в качестве наковальни камень.

– Мне нужно, чтобы он продержался минут десять, только чтобы отсюда выбраться. На равнине я смогу сесть даже во сне.

Оба поднимают глаза, их взгляды упираются в высоченные каменные стены напротив. Зрелище устрашающее. Выбраться отсюда – все равно что выбраться из могилы, но он не позволит механику даже заподозрить, какие мрачные мысли бродят у него в голове.

– Шевелись, Коллено! Улетаем!

Они устраиваются в кабинах самолета. Мермоз растирает руки, чтобы согреть пальцы, подсасывает горючее, поворачивает ключ зажигания, и… мотор заводится!

– Работает!

Рык «Лате», этого старого льва, так мощно бросает вызов непоколебимой тишине, что даже Коллено улыбается, но вдруг, положив конец этому празднику, раздается взрыв.

– Что случилось?

– Радиатор разорвало.

– Что ж, придется его починить.

Механик кивает.

В ход идет клей, лак, кусочки кожи и тряпье. На то, чтобы заделать разрывы, уходят часы. Увидь его работу первоклассные механики, они бы схватились за голову. Коллено до сей поры никогда не делал подобной халтуры, но халтура эта вышла из рук перфекциониста: намазанные клеем куски кожи расположены с хирургической точностью. Месье Мермоз просил у него десять минут? Так он даст ему эти десять минут.

Дело уже к ночи, становится еще холоднее. Руки у них не гнутся, от голода сводит живот, губы растрескались от мороза. Вокруг необычайной красоты виды, но красота не избавляет от страданий.

Коллено и Мермоз в эти дни разговаривали не больше, чем обычно, во время полетов. Фразы короткие, а паузы длинные.

– Радиатор отремонтирован, месье Мермоз. По крайней мере, я на это надеюсь.