В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [123]

Глава 62. Аэродром в Монтодране (Тулуза), 1932 год

Закрытие сразу нескольких линий всего за пару-тройку недель привело к тому, что офисы в Монтодране лишились части нескончаемого движения администраторов, секретарш, механиков, пилотов и инспекторов. Монотонен звук пишущих машинок, в атмосфере повисла тоска стихнувших к концу званого обеда разговоров. И только в кабинете Дора по-прежнему не гаснет свет.

С вечным испугом во взгляде в дверь кабинета стучится Буве и, получив разрешение войти, видит директора, окутанного облаком дыма и обложенного бумагами, как и всегда. Дора смотрит на этого невысокого человечка с лысиной монаха. В облике Буве, протягивающего телеграмму, сквозит страх, и директор опасается какого-нибудь происшествия с почтовым самолетом, но пробегает взглядом данные отправителя и облегченно вздыхает. Это сообщение от нового президента компании, так что проблемы нет: в парижском офисе нет самолетов, пересекающих пустыню, там только бюрократы, пересекающие ковровые дорожки.

«Месье Дидье Дора, компания чрезвычайно высоко оценивает двенадцать лет вашей работы на благо компании…»

Эта строка его настораживает: самые опасные сообщения те, в которых тебя хвалят. Он пропускает пару абзацев, и его булавочные глаза расширяются от изумления.

«К нашему сожалению, информация, изложенная в служебной записке от двух сотрудников компании по поводу недопустимых действий с вашей стороны, а именно: сожжения мешков с почтовой корреспонденцией на территории аэродрома в Монтодране, вынуждает нас немедленно освободить вас от занимаемой должности, начиная с момента прочтения данного сообщения, коим вы поставлены в известность о том, что все ваши полномочия как директора по эксплуатации прекращены».

Дальше идет несколько абзацев юридического характера и в самом низу подпись нового генерального директора.

Буве, и так неизменно чем-то напуганный, сейчас сгорбился больше, чем когда бы то ни было, опустив плечи к самым щиколоткам.

– Буве! Что это вы здесь делаете с открытым ртом? Сметы на горючее за квартал! Шевелитесь!

Буве принимает взбучку с явным облегчением. Так значит, ничего не изменилось.

Но изменилось все. За несколько минут до доставки этой телеграммы в кабинет месье Дора менеджер по персоналу пригласил всех сотрудников на собрание, где им было объявлено о молниеносной отставке директора. Все знают, что обвинение того, кто в течение многих лет заботился о письмах французов как о самом драгоценном, в сожжении почтовых мешков с корреспонденцией просто смешно. Но, с другой стороны, они уже знали, что что-то подобное произойдет, что нынешний владелец компании, удрученный финансовыми проблемами, уже некоторое время мечтал от него избавиться.

То, что Дора несколько недель назад издал распоряжение развести костер за пределами летного поля и бросить в него несколько почтовых мешков, присланных новым поставщиком, правда. Несколько мешков, наполненных макулатурой, с целью испытать их устойчивость к огню – на случай пожара. Не хватало только предлога. Сейчас повсюду дуют ветры обновления. Новые начальники носят жилеты с вырезом до середины груди и цветные подтяжки, и все за то, что нужно избавляться от уже отслужившего свой век. Например, от этого директора, использующего такие методы управления, словно идет война.

На следующее утро Дора приходит в офис, как всегда, раньше всех администраторов. Тщательно выбритый, с уложенными назад с помощью бриолина волосами, как обычно, безукоризненно одетый в приталенный костюм в мелкую полоску, при галстуке, воротничок сорочки заколот элегантной булавкой, на голове – фетровая шляпа.

Курьер, как всегда, вежливо и уважительно его приветствует, хотя и с легким недоумением. Секретарши провожают его взглядом – невозмутимо шествующего с кожаной папкой в одной руке и сигаретой в другой. Одна за другой, по мере того как он проходит мимо их столов, они поднимают голову и тяжелые от туши ресницы. Ни одна не решается что-то ему сказать, кроме негромкого «Добрый день». Им сказали, что он уже не директор, что в компании он теперь никто… Но как же он не директор, если он – месье Дора!

Он подходит к своему кабинету, и все делают вид, что его не замечают. Подходит к двери и вставляет ключ в замочную скважину, но ключ не поворачивается. За ночь кто-то сменил замок.

Мгновенье он стоит перед дверью неподвижно. Делает затяжку. Сотрудники делают вид, что погружены в работу. Только Буве встает со стула, будто хочет что-то сказать. У него дрожит подбородок. Менеджер по персоналу высовывается из своего кабинета.

– Буве, сядьте и займитесь своими делами! – звучит гневный приказ.

Буве – человек порядка, как обычно называют людей послушных. У него на руках четверо детей, жена и теща-паралитик. В первый раз в жизни Буве не садится. Дора смотрит на него. Они смотрят друг на друга. То, что этот административный работник видит в своем многолетнем руководителе, это не ярость и даже не страдание; это всего лишь глубокое изумление, словно в первый раз он не знает ответа. Буве хочет что-то сказать, но Дора поднимает руку:

– Садитесь, пожалуйста, Буве.