В оркестре Аушвица - [36]
Я начинаю думать, что поиск тебя, начатый год назад, необязательно завершится как греческая трагедия.
В Кёльне я чувствовал себя опустошенным, печальным, угнетенным атмосферой праздника с разноцветными лампочками, прилавками, увитыми зеленью, шумной баварской музыкой и пароксизмом покупательского азарта. Я грустил в том числе потому, что должен был грустить. Холод стоял ужасный, хотелось есть, но я продолжал бродить по городу, словно подсознательно хотел страдать — ты ведь страдала! — и нарочно себя мучил.
В Кёльне я тебя не находил, что неудивительно. Чего я ждал? Хотел увидеть памятник? Мемориальную доску на стене салона по адресу Хабсбургерринг 18/20 или на твоем доме, стоящем на улице Ратенауплац, 1? Надеялся услышать завывания плакальщиц, окруживших меня на манер античного хора и воспевающих спондеем и дактилем[69] страдания пятидесятилетнего сироты, безумие впавшего в бешенство подростка, непонимание ребенка?
Теперь я яснее различаю хорошие моменты нашей с тобой жизни. Вижу, словно наяву, твои струящиеся золотисто-каштановые волосы — я называл тебя рыжей, ты сердилась: «Никакая я не рыжая!» — и мы смеялись. Ты откидывала голову назад, твои глаза задорно сверкали. А еще помню, как ты пела с комичным пафосом песню Шарля Терне «У Солнца свидание с Луной». «Луна уже здесь, а Солнца все нет…»
Никогда не забуду, как мы вместе ходили за покупками, как ты возилась на кухне, как готовила — очень хорошо! — как мыла мне голову, стараясь, чтобы шампунь не попал в глаза.
Я часто вспоминаю посылки, которые получал от тебя в летнем лагере, там были всякие вкусности и мои любимые брецели. Мне в голову приходила одна и та же мысль: «Значит, она знает, что я их обожаю, раз спекла, не поленилась. Наверное, в детстве ей тоже хотелось получать их в подарок от бабушки…»
Я слышу твой голос, ты спрашиваешь: «Насколько ты меня любишь?» — и мой ответ: «На сто двенадцать!» В шесть лет мне было незнакомо понятие «бесконечность», считать я умел только до ста двенадцати, и тебя это ужасно смешило.
Я разглядываю старые фотографии — фотосессию одного утра сорокалетней давности: рядом со мной не бывшая узница концлагеря, на три четверти разрушенная пережитыми ужасами, а моя заботливая мама. Я рассказываю, что вчера видел божью коровку, и ты внимательно слушаешь, ведь это очень важно!
Я настолько проникся несчастьями твоей жизни, что, сам того не замечая, отгородился от всего нежного, радостного, забавного и беззаботного, что было в твоем характере…
Пытаюсь убедить себя, что жизненный стержень моей матери был очень прочным и одновременно нежным, как шелк, раз она умела склоняться перед неизбежным, но никогда не ломалась. Моя маленькая храбрая мама была наделена волшебными качествами, помогавшими ей не терять выдержку в Биркенау, она пережила развод, разлуку с сыном и ни разу не опустила рук. Я наконец-то могу ею гордиться…
Я снова чувствую восхищение вместо унизительной жалости, которая все эти годы подтачивала мою душу.
Мы ужинаем в ресторане на Монпарнасе с подругой Виолетты Анной-Лизой. Говорим о лагерной повседневности, и я вдруг понимаю всю неуместность рассуждений о голоде и смерти за жарки́м. Что со мной? Откуда подобная деликатность? Виолетте и Анне-Лизе можно задавать любые вопросы.
От них я узнал, что оркестрантки принимали душ каждый день, а все остальные — раз в месяц. Виолетта вдруг говорит осипшим от волнения голосом, что помнит, как ты стояла под струями воды и молочно-белая кожа (я унаследовал ее и не слишком этому радовался) делала тебя похожей на призрак. Анна-Лиза признается, что до сих пор помнит, какой жесткой казалась прошедшая дезинфекцию одежда, которую вы надевали, помывшись. Но ее прикосновение к коже не было неприятным: обработанная горячим паром ткань не казалась ни до конца высохшей, ни омерзительно сырой…
Их свидетельства трогают меня до невозможности: эти женщины совершили психическое усилие, утвердив меня в правоте предпринятого начинания.
Я вижу тебя в ду́ше — глазами Виолетты, смотрю, как тщательно ты намыливаешься (ты все делала тщательно!), и понимаю: важна не только чистота тела, избавляясь — пусть и на короткий миг — от грязи и вони Биркенау, ты защищала свое существование.
Виолетта будет часто говорить со мной о тебе, твоей хрупкости и прямоте характера, о детской, чуть лукавой улыбке, о том, как одно твое присутствие или активное вмешательство успокаивало окружающих, улучшало атмосферу в коллективе оркестра, где неизбежно случались мелкие дрязги.
Я хорошо помню, как десять лет спустя ты старалась гасить конфликты, возникавшие в нашей семье. Ты не изменилась — разногласия в твоем окружении всегда тебя огорчали…
VIII
Вторая скрипка
Я попадаю в страну при крайне неудачных обстоятельствах. В день моего приезда король Хусейн[70] приносит официальные извинения семьям, чьи дети были убиты на границе: иорданский жандарм расстрелял автобус из автомата[71]. Страна скорбит, как случается всякий раз, когда в подобных инцидентах гибнут дети.
Плюс ко всему правительство приняло решение о строительстве нового поселения в Восточном Иерусалиме, ожидается новая волна покушений и терактов, повсюду вооруженные люди, и обстановка далека от спокойной.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Воспоминания участника обороны Зимнего дворца от большевиков во время октябрьского переворота 1917 г.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Первый роман Джулии Клэйборн Джонсон, автора романа «В другой раз повезет!». Позвольте познакомить вас с Фрэнком, 9-летним мальчиком, чей IQ выше, чем у 99,7% американцев. Он живет в стеклянном особняке в Бель-Эйр вместе со своей мамой, знаменитой писательницей Мими Бэннинг, жизнь которой полна загадок. В ожидании ее нового романа замер весь мир, и редактор отправляет на подмогу Элис – молодую девушку-ассистента. Только вот поработать с писательницей ей не удастся – вместо этого она будет вовлечена в необычный мир Фрэнка, его правил и проделок… Дебютный роман Джулии Клэйборн Джонсон – о том, как жить, если ты не похож на других и понимать, что эти отличия помогают увидеть мир иначе и раскрыть его новые грани. «Устраивайтесь поудобнее… и наслаждайтесь шоу». – New York Times Book Review «Джулия Клэйборн Джонсон создает невероятных, практически кинематографичных персонажей, вращающихся в привилегированных калифорнийских кругах.
Основанная на реальной истории семейная сага о том, как далеко можно зайти, чтобы защитить своих близких и во что может превратиться горе, если не обращать на него внимания. Атлантик-Сити, 1934. Эстер и Джозеф Адлеры сдают свой дом отдыхающим, а сами переезжают в маленькую квартирку над своей пекарней, в которой воспитывались и их две дочери. Старшая, Фанни, переживает тяжелую беременность, а младшая, Флоренс, готовится переплыть Ла-Манш. В это же время в семье проживает Анна, таинственная эмигрантка из нацистской Германии.
Впервые на русском здорового феминизма – «Покровители», «Госпиталь брошенных детей». В ее книгах главные героини, женщины, истинные героини своего времени, сталкиваются с непростыми жизненными ситуациями и исследуют силу собственного духа, о которой ранее сами могли не подозревать. Стейси Холлс имеет степень по историческим наукам, ее книги обласканы критиками за достоверность. 1904 год, Англия. Окончив учебу в колледже, Руби Мэй устраивается няней в дом Чарльза и Лилиан Ингланд, обеспеченной пары, получающей доход от текстильной промышленности.
Грандиозный, масштабный роман, основанный на истории реально существовавшей влиятельной семьи на Сицилии, и полюбившийся тысячам читателей не только за захватывающее повествование, но и за изумительно переданный дух сицилийской жизни на рубеже двух столетий. В 1799 году после землетрясения на Калабрии семья Флорио переезжают в Палермо. Два брата, Паоло и Иньяцио, начинают строить свою империю в далеко не самом гостеприимном городе. Жизненные трудности и переменчивость окружающего мира вдохновляют предприимчивых братьев искать новые ходы и придумывать технологии.