В оркестре Аушвица - [31]

Альма Розе, дирижер варьете — даже в то время венскую музыку не считали «серьезной» — под гнетом обстоятельств сменила амплуа. Она стала душой коллектива.

В брошюре на голландском языке, которую написала Флора, помещена фотография Альмы, совершенно меня поразившая. Двадцатилетняя девушка, олицетворение вечной молодости, символ невосполнимости потерь. Альма была одной из миллионов погибших, не оставивших потомства по вине варваров, когда мир лишился артистов, писателей, врачей, которые не одарили его своими открытиями и шедеврами.

Я не осознавал, как сильно потрясла меня воображаемая встреча с Альмой, но почти сразу поместил ее в центр истории о лагерном оркестре и поиске тебя. Уверен, именно такое место она занимала в вашей реальности.

Я пытался лучше узнать и понять эту сложную личность — и, сам того не замечая, уделял все меньше внимания тебе, одной из тех, кого Сильвия назвала «маленькими солдатиками оркестра». Элен была уверена, что после освобождения вы не потеряетесь и вместе воплотите мечты Альмы о настоящем оркестре.

Пытаюсь вообразить, какой была бы твоя жизнь, если бы…

Возможно, ты продолжила бы заниматься музыкой и ездила бы с коллективом Альмы на гастроли во всему миру. В голове возникают умозрительные построения, одно абсурднее другого. Ты не сбежала бы в Германию, не эмигрировала бы в Соединенные Штаты… Не родила бы детей — или родила бы, но других… Интересно, ваш оркестр играл бы в «униформе»? Ваше лагерное прошлое осталось бы наконец в прошлом или вас так и считали бы «оркестром бывших депортированных»?

Племянница Густава Малера по линии матери, обращенной иудейки, Альма Розе была наполовину еврейкой и по отцу, знаменитому скрипачу Арнольду Розе. До прихода к власти Гитлера еврейскость не причиняла Альме неудобств, важно было одно — хороший ты музыкант или плохой.

Она собрала женский оркестр «Венские вальсы», с которым объездила всю Европу. Некоторое время была замужем за чешским скрипачом Вашей Пржигодой[61], вместе они исполняли пьесы классического репертуара. Многие считали, что в их дуэте по-мужски играет она.

По словам Элен, после нацистского переворота конкуренция между двумя талантливыми людьми получила логическое завершение: «просвещенные» любители музыки, музыкологи и газетные писаки, крутившиеся вокруг артистов, очень скоро дали понять Пржигоде, что еврейская жена может стать непреодолимым препятствием на его карьерном пути. Он проанализировал ситуацию, учел контекст и наступающие «новые времена» (ему собирались предложить важный пост в руководстве оркестра…) и поступил «разумно», покончив и с дуэтом, и с супружеством.

Альма жила в Голландии, вышла замуж за инженера, а в 1939 году переехала во Францию, где ее арестовали в 1943-м, поместили в Дранси, а 20 июля отправили в Аушвиц-1.

У меня есть три фотографии Альмы. Первая сделана в конце 20-х годов, это портрет на сером фоне: выделяются лицо, правая рука и закрученная головка скрипки с колковым механизмом. У нее модная стрижка «чарльстон», волосы с правой стороны уложены волной, лицо круглое, чуть крупноватый нос и волевой подбородок. Глаза наполовину прикрыты веками, взгляд печальный, почти мертвый. Только легкая улыбка заставляет думать, что Альма не может ничего знать о своем драматичном будущем.

Вторая фотография более поздняя, Альма выглядит зрелой женщиной и напоминает героиню фильма Басби Беркли[62] или одной из музыкальных костюмированных картин, производство которых акционерное общество UFA[63] поставило на поток в 30-х годах. Фотография сделана в Италии, Альма стоит на фоне занавеса и играет на скрипке. Волосы у нее отросли, она выглядит хрупкой, но улыбается открыто, так что видна ямочка на щеке. Окружают Альму музыкантши ее оркестра — скрипачки, виолончелистка, арфистка и две пианистки. Все они сидят, белые платья венчиками струятся к ногам, тела тянутся к Альме, но взгляды направлены к левой кулисе сцены. На фоне стоящей у нее за спиной арфы Альма выглядит орнаментальной фигурой. Композиция скорее всего создавалась для афиши, причем явно не лучшего вкуса.

Третий снимок — газетная вырезка. Альма навещает отца, Арнольда Розе. Ее черные волосы зачесаны назад, одета она в белое платье в молочную полоску. Лицо похудевшее, улыбка скорее… загадочная. Альма не позирует — ее застали врасплох — и выглядит спокойной.

В Аушвиц она попала в тридцать семь лет. Никто из тех, с кем я говорил, не называл ее красавицей, но у нее были правильные черты лица и внимательный, даже цепкий взгляд. От большинства окружавших ее женщин Альму отличали аристократическая манера держаться и элегантность. А еще у нее были очень артистичные руки с длинными тонкими пальцами.

Альма рано научилась держаться так, чтобы публика не замечала легкой врожденной деформации ее бедра. Ходила она медленно, мелкими шажками, а хромать начинала, только если торопилась, например, быстро покидая возвышение, отыграв концерт у лагерных ворот или в «Сауне», воскресным вечером.

Попав в ад, Альма не сломалась, а о том, как тяжела жизнь, свидетельствовала лишь легкая седина в волосах. Ей не пришлось пережить лишений до ареста, на здоровье она пожаловаться не могла, что неизбежно делало ее «объектом» гинекологических экспериментов гнусного доктора Клауберга