В окрестностях Милены - [4]

* * *

В коридоре киностудии меня поймал известный не одному поколению кинематографистов граф Оман — такое прозвище ему дали, а настоящего его имени никто не помнил. Я попытался было улизнуть, но небольшой востроносый человечек лет шестидесяти меня заметил. Далее, хотя я периодически резко менял направление движения, он, будто приклеенный, мелко перебирал ножками рядом, тряся на ходу щеками:

— Я написал гениальный сценарий! Ге-ениальный! — он попытался всучить мне пухлую папку с тесемочками-завязками.

Похоже, папочку эту не одно десятилетие использовали в качестве шайбы на хоккейном поле, а также как хлопушку для битья мух.

— Как вам на этот раз удалось проникнуть на киностудию? — вяло поинтересовался я.

— Через забор! — радостно осклабился он.

Особенностью графа были неистребимый оптимизм и крайняя доброжелательность: без улыбки он в природе не встречался. Сколько раз его выгоняли, вышвыривали, посылали, велели вахтерам не пускать — он никогда не обижался, для него это было, что зубцам кремлевской стены кариес.

В процессе моих попыток — порой вежливо, а иногда и по-матушке отказаться-отвязаться — мы очутились в съемочном павильоне, где рабочие заканчивали сооружать гигантскую декорацию летающей тарелки.

— В натуральную величину, — с совершенно серьезным видом уведомил я его.

— Да, вижу, — блаженно согласился он. — Так возьмите, почитаете на досуге, — «досуг» граф произносил с ударением на первом слоге.

— Ну, не надо вам писать сценарии, — тоскливо сказал я. — Не ваше это дело. Не получается у вас.

— Так это раньше! — не сдавался он. — А теперь получилось! Блеск! Ну, я хоть перескажу вам сюжет. Гениальный сюжет! — Мы уже стояли с ним в туалете у писсуаров — и туда закоренелый граф за мной последовал. — Значит, два брата-близнеца! Но они...

— Разлученные с детства, — со вздохом перебил я, — и не знают о существовании друг друга.

— Как вы догадались? — счастливо изумился он. Мы уже вновь шагали коридорами. —... Мочит он одного, мочит другого, мочит третьего, мочит четвертого, мочит пятого...

—... мочит шестого, мочит седьмого, — подсказал я.

— Да, он мочит одного, мочит второго...

— В общем, всех замочил, — подытожил я.

— Да, всех! А тут приходит... его брат! Близнец!

— А как он туда попал? — сонно осведомился я.

— Не важно, просто заглянул на огонек.

— На огонек...

— Да! А он думал сначала, что это зеркало... Чем бы тяжеленьким его стукнуть?..

В общем, заманил я сценариста в кладовочку, где уборщица хранила свой инструментарий — веники, ведра и тряпки (он в это время дошел в пересказе до реплики героя: «Сейчас, педрила, я тебя замочу...») и быстро выскочил, закрыл засов.

Тут меня перехватила какая-то полная дама в черном платье с выдающимися формами — зад ее был настолько выдающимся, что на него спокойно можно было ставить рюмку. Хотя последняя фраза графа: «Сейчас, педрила...» — ввергла женщину в некоторую задумчивость, она все же открыла рот, чтобы обратиться ко мне. Однако в этот момент из-за двери подсобки послышались громкие жизнерадостные просьбы неотвязного и неуничтожимого графа выпустить его.

— Что это? — спросила сдобная дама.

— Фильм ужасов репетируют, — пояснил я и увлек ее вдаль по лабиринту коридоров.

Плывя рядом и производя что-то вроде заламывания рук, она доверительно поведала, что ей порекомендовали меня, но кто — этого она сообщить не может, обещала не выдавать (кто же, интересно, эта сволочь?), у нее есть потрясающий сюжет из ее жизни, но сама она написать киносценарий не может, а предлагает мне.

Тут мы разминулись с четырьмя мушкетерами при шпагах и одной миледи Винтер — они ели на ходу чебуреки и запивали баночным пивом. Экстраординарные выпуклости моей собеседницы заставили двух героев Дюма синхронно поперхнуться, третий прекратил жевать и издал нечленораздельный звук, четвертый — самый крупный, очевидно Портос, — сказал «Опа!» и зареготал, белокурая миледи смерила мою спутницу взглядом.

Она его та-ак любила, и он ее та-ак любил, но он умер, она в шоке, все будут плакать, если вы это покажете на экране, это была та-акая чистая возвышенная «любов», вот если бы я к ней пришел, мы бы сели и она бы все рассказала, но не подумайте ничего «такого», я живу одна, вы можете подумать что-то «такое», однако вы будете в шоке, про такую красивую «любов» вы ни от кого больше не услышите, он мне каждый день приносил розы — представляете и т. д.

Прямо нападение какое-то сегодня на меня.

В районе монтажных комнат в потолок смотрела чья-то пара ног в кроссовках сорок четвертого растоптанного. Физии не было видно — асану этот придурок выполнял лицом к стене.

— Что за моду завели — на головах стоять, — буркнул я.

— Наверное, человек йогой занимается, — предположила объемистая Джульетта, отвлекшись от вопроса об экранизации своей персональной лав стори.

Господи, сколько больных околачивается на киностудии. А здоров ли я? М-да, интересный вопрос...

* * *

Я спускался по лестнице к пляжу, когда заметил среди зелени кляксу сирени, сезон которой давно закончился.

Я остановился и шагнул вбок в кусты. Пробрался через заросли и вскоре увидел сиреневое платье. Милена изредка выглядывала из-за бильярдной. Наблюдательный пункт она выбрала удачно. Красная Шапочка и Серый Волк поменялись ролями.