В огне - [23]

Кэйл задумался. В эпоху компьютеров шпионаж изменился, исчезла необходимость красть опытные образцы или изделия. Вместо этого стало возможным в мгновение ока передать техническую документацию на другой конец света, и получившие информацию страна или организация могли продолжить разработку на базе уже существующего проекта. С другой стороны, северокорейские деятели отличались крайней степенью паранойи, а встреча лицом к лицу, тем более на иностранной территории, для них намного рискованней простой передачи файла.

– Какого-то звена не хватает, – сказал Кэйл. – Почему корейцы на это идут? Зачем нужен непосредственный контакт?

– Мы не знаем. Может, готовится что-то еще, мы пока не докопались. Но и так уже известно достаточно.

Кэйл мысленно пожал плечами. В конце концов, неважно, почему корейцы идут на такой рискованный шаг, главное, что они это делают.

– Когда круиз?

– Через две недели.

Значит, времени не так уж много.

– Можете забронировать места мне и моим людям? И обязательно люкс рядом с каютой Ларкина.

– Сколько всего номеров?

– Два, – ответил Кэйл. Один займут они с Тиффани, в другом разместятся Райан и Фэйт. Пожалуй, лучше всего поселить Райана и Фэйт в люксе, примыкающем к апартаментам Ларкина. Этот круиз вполне соответствовал образу жизни и положению в обществе четы Натерра, так что в их присутствии не будет совершенно ничего примечательного. – И еще двоих требуется включить в экипаж судна.

– Имена.

Кэйл перечислил, а его мысли тем временем двинулись дальше. Нужен кто-нибудь в службе безопасности, но пытаться внедрить туда своего человека, вероятно, уже слишком поздно. Следовательно, необходимо завербовать кого-то из персонала. Кэйл озвучил и это требование.

– Я все устрою. Готовьте вашу команду.

Оба повесили трубки. Кэйл встал с кресла, чтобы налить себе еще кофе. Когда раздался звонок, он уже проснулся и больше часа сидел за компьютером, однако по калифорнийскому времени было только пять утра, слишком рано, чтобы созывать своих людей по боевой тревоге. Так что Кэйл вышел с чашкой на веранду, уселся в одно из удобных кресел-качалок и, вытянув длинные ноги, водрузил пятки на перила. Солнце еще не выкатилось из-за гор на востоке, но птицы и насекомые уже вовсю исполняли приветственную симфонию. Кэйл внимал, наслаждаясь песнями природы и уединением, ощущая дуновение легкого утреннего ветерка на своей голой груди.

Его дом был единственным в поле зрения, и Кэйлу это нравилось. Двухэтажное здание из дерева и камня гармонично вписалось в окрестности – не настолько большое, чтобы привлекать внимание, но достаточно просторное для комфортного существования. Мер безопасности было предпринято больше, чем обычно, но это не бросалось в глаза. По крайней мере половину защитных устройств Кэйл установил сам, так что ни одна компания не обладала полным набором схем, при помощи которых можно было бы пробить брешь в его обороне. Может, это смахивало на паранойю, но Кэйл считал, что лучше потратить лишние деньги, чем оказаться застигнутым со спущенными штанами. Его работа была опасной – хотя сейчас и не такой опасной, как раньше, – занимаясь ею,  много друзей не приобретешь.

Доверие служило краеугольным камнем в его взаимоотношениях, как профессиональных, так и личных. Как профессионал, он не доверял людям, на которых работал, но полагался на своих соратников. Он сколотил хорошую группу. Ее члены не всегда выполняли задания вместе, но всё чаще и чаще отказывались от предложений, если те исходили не от Кэйла.

Он не намеревался что-либо возглавлять. Впрочем, заниматься секретными операциями он тоже не намеревался. Сочетание происхождения, обстоятельств и природного таланта постепенно сделало его тем, кем он сейчас был, и, следовало признать, его теперешняя работа ему хорошо подходила.

Он родился в Израиле у родителей-американцев. Его мать была нерелигиозной еврейкой, а отец – флегматичным малым из дельты Миссисипи, которому проблемы веры были глубоко до лампочки. Тот факт, что мать не исповедовала религию, в которой родилась, для Кэйла стал больным местом.

– Если ты не следуешь традициям своего народа, – попенял он однажды матери, – какого черта ты мне не оставила мою крайнюю плоть?

– Перестань ныть, – отрезала та, – она тебе не нужна.

– Может, и нужна, но теперь-то я уже никогда этого не узнаю.

Просто из принципа Кэйлу не нравился тот факт, что без его согласия его лишили какой-то части тела.

Он прожил в Израиле до десяти лет и вырос, разговаривая на трех языках – иврите, английском и южном диалекте США. Позже он добавил к ним испанский и немецкий и немного нахватался японского, знание которого постепенно улучшал. Переезд в Соединенные Штаты стал для Кэйла громадным культурным шоком, но на новом месте ему понравилось. Хоть он и провел первые десять лет своей жизни в Израиле, однако всегда знал, что является американцем. Именно Соединенные Штаты он считал своей родиной.

Тем не менее Кэйл сохранил глубокую привязанность к Израилю, и, поскольку он там родился, у него было двойное гражданство. Когда в восемнадцать лет его потянуло на приключения, Кэйл отправился служить в израильскую армию, где продемонстрировал специфические способности, привлекшие к нему внимание Моссада. Он самозабвенно выполнил несколько заданий израильской разведки, но затем возмужал, и жажда жизни погнала его обратно в Америку, где несколько запоздало Кэйл получил степень бакалавра в области делового администрирования.