— Надо прогнать кобылу. — Янинка вся тряслась от холода. — Давай, Шепа, прогонять.
— Не уйдет. Видишь ведь…
— Она же вымотает Буланого. На нем путы. Чего стоишь как истукан! Она погубит коня.
Шепа ничего не слышал. По телу пробежала дрожь.
— Буланый ведь… Да не стой же ты как в воду опущенный! Давай развяжем путы. Скорее, смотри…
В Буланого, казалось, влились свежие силы, и он опять встал на дыбы. Путы на ногах лопнули.
Гнедая, задыхаясь, ржала, гнулась задними ногами к земле. Тело ее подрагивало.
У Шепы перехватило дыхание. Он вдруг схватил Янинку, поднял на руки и побежал.
— Куда ты меня тащишь?! — закричала Янинка. Шепа не отвечал. На бегу он горячо целовал ее лоб, глаза, шею.
— Перестань, Шепа! Пусти! — кричала Янинка.
Но он ее не отпускал. Он прижимал к себе ее упругое, налитое тело. Встречный ветер полоскал ее платье, и во тьме грозовой ночи молочно-белыми казались ее красивые ноги.
— Я-ни-нка… До-ро-гая… — задыхаясь, бормотал он. Она пыталась вырваться из его объятий. Шепа поскользнулся и вместе с ней повалился на траву.
— Мотыга, отпусти! Отпусти, слышишь?
— Яни-нка, Яни-нка… одну секунду… — умолял он. Янинка изо всех сил отталкивала его.
Они катались по траве.
— Я ведь тебя люблю… Сильно люблю… Пойми, люблю, — повторял он.
Острая молния полоснула по тучам и на миг осветила их разгоряченные лица.
— Не дотрагивайся до меня. Не смей! — Глаза девушки были колючими, злыми.
Шепа еще сильнее обхватил своими крепкими руками Янинку, прижимая к себе ее тугие груди, и что-то горячо шептал ей на ухо.
— Нет, нет! — выдохнула она через стиснутые зубы.
— Я… Янин-ка…
— Нет! Слышишь!
— Я ведь тебя люблю… люблю… очень… — От ее платья отлетела пуговка. Янинка вся напряглась.
— Мотыга, оставь меня! Говорю я тебе: сию же минуту оставь! Слышишь?
Кто-то бежал к ним через поле.
Янинка, вырвавшись наконец, устремилась навстречу темной фигуре. Низкие тучи опять прорезала молния, и над самой головой грянул оглушительный раскат грома.
Янинка увидела Аншла, босого, с подвернутыми штанами. Он бежал, держа наперевес вилы.
— Кобыла! Гнедая кобыла… Где наша Гнедая?! — встревоженно закричал он.
Так с вилами он и пустился к лошадям, бросился на Буланого, который опять стал на дыбы.
— Заберите его, чтоб он подох! Заберите эту дохлятину! Он погубит потомство. Заберите, или я ему, паршивцу, кишки выпущу!
Аншл замахнулся на Буланого вилами.
— Не смей! — толкнула конюха Янинка. — Теперь уж не трогай! Зачем пустил сюда кобылу?! Недоглядел? А теперь не трогай! Слышишь!
Молния осветила бушующую степь. Лицо Аншла было неузнаваемо. Его обычно веселые глаза горели злобой. Он снова бросился к коню:
— Ах ты падаль! Куда лезешь! — и ударил Буланого вилами по хребту.
Янинка вздрогнула.
— Не смей! — закричала она, бросаясь на Аншла. Схватила его за ворот рубахи, дернула так, что пуговицы полетели, и повалила наземь. — Вилами бьешь? Сам виноват, зачем пустил? А теперь вилами! — Прижав Аншла к земле, она колотила его кулаками.
Над их головами яростно столкнулись черные тучи. Грянул оглушительный гром, хлынул ливень. Косыми тяжелыми струями хлестал он по высохшей, жаждущей влаги земле, по притихшим коням, по Янинке, Аншлу и Шепе.
Конюх все еще барахтался, старался высвободиться и что-то кричал.
Шепа с трудом разнял их.
Янинка, пошатываясь, встала, юбка ее насквозь промокла и прилипла к горячему телу.
Аншл с трудом поднялся. Наполовину оборванным висел рукав его рубахи.
Дождь лил все сильней и сильней.
Лошадей не было видно.
Аншл отыскал вилы и, словно только теперь увидев, какой сильный льет дождь, задрал взлохмаченную, мокрую голову к небу.
— У, какой дождь! Какой щедрый дождь. Ну, теперь, считай, наши поля спасены! — радостно воскликнул он.
А дождь все шел и шел до самого утра…
1929
Перевод автора и Анастасии Зорич
