Пегая кобылица, на которой ехала Янинка, весело заржала, повернув голову к лошадям, привязанным к ее уздечке.
На буланом жеребце покачивался Шепа. Он то похлопывал коня по холке, то поглаживал его густую черную гриву. Никогда Шепе не было так хорошо и радостно. В небе плескалась луна, и мягкий голубоватый свет колыхался над полями.
Степь притихла. Только из-за Джелальской горы время от времени слышался отзвук далекой песни. Парни и девушки шли в клуб на вечеринку.
— Шепа, — вдруг позвала Янинка, — Шепа!..
Он придержал Буланого, и она взглянула на него большими ласковыми глазами.
— Что, Янинка? — радостно откликнулся Шепа.
— Зачем я тебе нужна? — тихо сказала она. — Разве ты сам не справишься? Будь другом, попаси сегодня ты, а завтра — я.
Шепа нахмурился и, не ответив, ударил босыми пятками жеребца в бока.
— Подожди! Не скачи так! — кричала ему вслед Янинка. — Что ты помчался как оглашенный?!
…Аншл Коблицер, конюх соседнего ТСОЗа, возвращался домой. С бахчи он завернул по кривой меже в соседнюю украинскую деревню, чтобы договориться о породистом жеребце для гнедой кобылы. Вот уже несколько дней, как гнедая мечется, томится, рвет сбрую. Он глаз с нее не спускает, боится, чтоб не пристал к ней какой-нибудь захудалый черт, непородистый жеребец. Какой же был бы он, Аншл, конюх, если бы допустил это. Надо было подыскать жеребца породистого для Гнедой, чтобы получился жеребенок такой красавец, что хоть показывай на выставке.
Потомство от Вороного, которого он видел в украинском селе, будет что надо. Обо всем договорено. Завтра утром приведут жеребца. Аншл был доволен, он достиг своего. Остановился, собираясь закурить. Вдруг в сизой мгле увидел он клубящуюся пыль и различил на дороге силуэты всадников, скакавших навстречу. Подождав немного, Аншл крикнул:
— Кто это? Янинка, ты?
Девушка натянула уздечку, кони остановились. Аншл Коблицер пригладил рыжие курчавые волосы и, улыбаясь, спросил:
— Э-э… Янинка, куда ты, красавица, направилась? — и озорные искорки блеснули в его глазах.
Янинка безразлично поглядела на него.
— А ты чего прогуливаешься тут?.. Ваши земли ведь, кажется, возле Старого колодца?
Аншл оттолкнул лошадь, подошел ближе к девушке.
— Откуда? Я, видишь ли, был в Добрушино. Подыскал там жеребца. Пусть берут сколько хотят, на все согласен. Последнюю рубаху и ту бы отдал. Но жеребенок будет красавец. На тебя похожий, Янинка, дорогая!
— Скорее на тебя, — недовольно буркнул Шепа.
Аншл даже и не оглянулся на него, подошел к девушке и взял ее за лодыжку. Янинка рассмеялась и дернула ногой.
— Отпусти, слышишь? Отстань!..
Аншл неохотно отступил.
— Если б ты видела Вороного, черт побери! Мощный, могучий! Получим от него жеребенка такого, что хоть сразу в упряжку. Вот будут и у нас породистые кони. Это так же верно, как то, что ты яблонькой расцвела. Эх, как щечки твои пылают, Янинка, дорогая, чтобы ты здорова была!
Шепа нахмурился и тронул поводья.
— Лошади голодные, — сухо обратился он к Янинке. — Что ты остановилась? Не время теперь болтать.
— Сейчас поедем. Аншл, отпусти уздечку!
— Эх, Янинка, как я ему завидую, — он указал на Шепу. — Завидую!
— Иди, иди! — Девушка оттолкнула Аншла.
— Не толкай меня, Яниночка. Видишь, какая нам светит луна? Что ж ты меня гонишь?
— Вовсе не гоню. Хочешь, давай с нами! — смеясь воскликнула она. — Садись на нашего жеребца.
— Тоже мне жеребец! — поморщился Аншл. — Приходи завтра к нам, такого красавца, как Вороной, ты сроду не видела! Когда его пускают в табун, всех кобылиц в дрожь бросает.
— Ну, хватит! — с досадой оборвал его Шепа. Аншл с пренебрежением оглянулся на Буланого, на Шепу и не спеша зашагал по пыльной дороге.
Шепа и Янинка стреножили коней, пустили их пастись, а сами пошли подыскать место, где можно отдохнуть. Нашли зеленый лужок. Шепа опустился на колени и в нерешительности покосился на Янинку — можно ли прилечь. Янинка не спеша причесала свои короткие светлые волосы, опустилась на траву и, расправив платье, прилегла рядом с Шепой.
Почва после дневного зноя была сухой и теплой. Степь давно жаждала влаги, дождя. Но высокие Алуштинские горы, которые издали казались синими, задерживали тучи, наползавшие с моря. Ни одного дождя не выпало за все лето. Земля трескалась. Сначала появились на ней узенькие трещины, в которые мог бы заползти лишь муравей, потом они становились все шире. Сухим зноем дышала земля, а небо оставалось таким же чистым, как выдержанное в подвалах Ореанды вино.
Ничего так не желали загорелые переселенцы, еврейские крестьяне, как первого своего урожая.
Янинка перевернулась на спину, уставилась в звездное небо. Вспомнила первомайский вечер.
Джелальский клуб был переполнен. Парни и девушки громко смеялись, нетерпеливо дожидаясь концерта. Переступив через порог, Янинка сразу же заметила Федора — он с кем-то разговаривал; она прошла мимо и остановилась в противоположном углу. На стене висел плакат, и Янинка подошла к нему. И вдруг почувствовала на плечах чьи-то ладони. Позади нее стоял Федор.
— Что читаешь, Янина?
— Разве не видишь? — улыбнулась она, чувствуя, как кровь приливает к щекам, к шее.
