В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [86]

Идея обустроить канал возникла вновь в 1980 г. Гидролого-технические изыскания проводились 3 года. Их результат – условия для гидротехнического строительства крайне неблагоприятны: сильная заболоченность, вечная мерзлота (нами была вскрыта на глубине 80–90 см в конце августа), необжитость территории.

О канале вспомнили еще раз в 1984 г., когда наш Институт и многие учреждения работали по «приснопамятной» проблеме – «Переброска части стока Оби и Иртыша в Среднюю Азию». По-видимому, было намерение забирать воду и из Енисея, пользуясь каналом. Но рассудок восторжествовал, и эта проблема была вообще закрыта.

Сейчас о канале уже не помнят, он забыт. Гидрологический прогноз: через несколько десятков лет р. Большой Кас обводнит и поглотит все сооружение. Sic transit gloria mundi – так проходит земная слава.

В. С. Корякин На Новой Земле. Начало долгого пути в Арктику

После защиты диплома на аэрофотогеодезическом факультете МИИГАиК в июне 1956 года я оказался в Институте географии АН СССР. Приближался Международный геофизический год (1957–1959 гг.) с его обширной программой полярных исследований, что совпадало с моими собственными планами, тем более что все свои курсовые работы и диплом я защищал по арктической тематике. Определенно, в такой ситуации следовало попытаться осуществить собственные планы и намерения (порой не вполне устоявшиеся, а временами излишне смелые) в части научного будущего. Как и прежде, Арктика предоставляла (и предоставляет) обширное поле исследовательской деятельности, причем по самому высокому и суровому счету. Что такое фунт полярного лиха, как порой называли свое пребывание в Арктике наши предшественники, и о его цене мы тогда не догадывались просто по молодости.

Участники обширной научной программы набирались из недавних выпускников не только МГУ, но и других вузов, причем специалистами им предстояло стать уже по итогам собственных достижений на ледниках Арктики. Гляциологов в ту пору никто не готовил, но в разных институтах и университетах уже обозначился узкий кружок новобранцев разных специальностей, из которых Григорию Александровичу Авсюку (в то время – заместитель директора ИГАНа) предстояло создать будущую школу советских гляциологов. За несколько лет перед этим он организовал научный стационар на Тянь-Шане, где изучение ледников занимало особое место. По мнению большинства корифеев, подобным опорным базам будет принадлежать особое место в изучении природного процесса, который становится главным направлением в работе географов на перспективу, тем более, что ликвидация белых пятен на карте страны, похоже, завершена. Кстати, все большее место в нашей науке занимают расчетные методы. В гляциологии первенство в них, как и в части структурного ледоведения в изучении ледников принадлежит Петру Александровичу Шумскому. Можно дискуссировать о достоинствах корифеев, но далеко не случайно организация советской гляциологической школы выпала на долю именно Авсюка.

Особый поисковый настрой молодости у многих из нас совпал с изменениями в обществе после знаменитого ХХ съезда КПСС и сенсационного доклада Хрущева. Казалось, вот-вот будут исправлены издержки и извращения сталинизма и покатимся мы все вместе в светлое будущее полным ходом к сияющим высотам. Для географов и других «полевых» специальностей это означало перспективы работы в зарубежных экспедициях, возможность увидеть мир, контактировать с зарубежными коллегами, возможность делиться опытом и усваивать все лучшее. Одно названье проекта Международный геофизический год чего стоило, и, казалось, Антарктическая экспедиция, ставшая непременной частью этого международного предприятия, лишь подтверждала наши надежды и устремления.

База экспедиции МГГ в бухте Володькина, Русская гавань.

С лета 1957 года в стенах и коридорах Института стали появляться молодые люди (за редким исключением мужского пола), к которым подходило определение О. Генри – «свеж как молодой редис и незатейлив как грабли».

Поначалу эти новобранцы (из которых, между прочим, в своей области вышло несколько научных звезд первой величины), здорово мешали работе Института, просто из-за отсутствия рабочего места. Чтобы ввести указанный контингент в определенное русло, была образована группа МГГ под руководством тогда еще только доктора наук Григория Александровича Авсюка в составе издревле существовавшего отдела физической географии. На стадии сборов, особенно в части хозяйственной деятельности, руководил этой публикой помощник Григория Александровича Петр Николаевич Огановский, знакомый с местами, позднее описанными Соложеницыным, по личному опыту, о котором он не любил распространяться. Эта обозначившаяся властная вертикаль также включала трех начальников будущих зимовочных экспедиций на ледники Земли Франца-Иосифа, Новой Земли и Полярного Урала. Поскольку рабочего места в стенах ИГАНа для нас не нашлось, по утрам мы под руководством Огановского собирались в актовом зале, выслушивая руководящие указания, чтобы затем устремиться на склады и учреждения в самые разных уголках столицы, в поисках всего того, что могло пригодиться на самых последних параллелях нашей замечательной планеты. Свою добычу эти молодцы сносили на первый этаж перед спецчастью, где нередко к вечеру вырастала груда самого невероятного шмотья, начиная от лабораторной посуды, и кончая экзотическими одеждами и снаряжением порой трофейного происхождения. Затем начиналась дележка, которая в зависимости от темперамента и настроения участников, происходила чрезвычайно оживленно, заставляя порой шарахаться изящных младших научных сотрудниц из не слишком полевых отделов. Вспоминаю, как в разгар одного из подобных мероприятий, в облаке пыли возник силуэт пожилого мэтра, увешанного проводами слухового аппарата – это был сам академик Григорьев. К нашему удивлению он приветствовал нас необычным для нас образом: «Здравствуйте, коллеги!» Мало того – с каждым поздоровался за руку и пожелал успехов на избранном поприще! Определенно, к подобному мы не привыкли, и внимание именитого мэтра было лестным.