В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [71]

ВВ была гостеприимна и хлебосольна. Она была чутким, внимательным человеком. Когда у нас появился в 1957 г. сын, мы снимали дом в Загорянке. Она с Готькой навещала нас, привозя много подарков.

ВВ была общительной, тянулась к людям и создавала милые традиции. В «щели» мы регулярно 31 декабря в 17 часов праздновали дальневосточный Новый Год на семь часов раньше московского, и в честь ее погибшего супруга артиллериста – в конце зимы – День артиллерии и ракетных войск.

ВВ помогала всем, кому могла. Она была глубоко верующим человеком, но не афишировала это. Очень любила музыку и была завсегдатаем Московской консерватории. В «щели», напротив ее кровати висела старинная изящная деревянная полочка с тремя томиками стихов Н. Гумилева, А. Ахматовой и А. Блока.

ВВ любили люди, и она любила людей, принимала участие в судьбах многих простых людей, всех, нуждавшихся в ее поддержке. Нередко помогала материально.

Рисунок А. Д. Арманда.

ВВ с особенно большим вниманием и сердечностью относилась к молодежи и ко мне. Как она радовалась, когда я начал работать в Монголии, с которой у нее были связаны воспоминания о замечательных русских путешественниках – исследователях Центральной Азии. Она их очень любила и передала эту любовь мне.

Она была отечественным ученым, плеяда которых создала науку в нашей стране; отличалась беззаветной преданностью к науке и к людям науки. За время работы в Институте В. В. Никольская защитила докторскую диссертацию, опубликовала несколько десятков статей и монографию «Морфоскульптура бассейна Амура» в 1962 г., во Владивостоке издала несколько учебников и множество научных статей. Большим достоинством ее был педагогический дар. Она воспитала целую когорту дальневосточных ученых.

ВВ прожила полную трудностей и испытаний, опасностей и тяжелых походов жизнь, постоянно проявляя героизм. Ее самопожертвование в сочетании с героизмом достойно поклонения и может служить примером для молодых поколений!

В. М. Котляков Мои первые шаги в Институте географии. Новая Земля

В августе 1954 г., сразу после завершения учебы в Московском университете, я переступил порог приземистого полутораэтажного здания в Старомонетном переулке, в котором с 1934 г. размещается Институт географии. Никто точно не знает, когда был построен этот дом. По одной из версий, это постройка времен Ивана Грозного, в то далекое время здесь размещалась богадельня с домовой церковью. Сводчатые потолки церкви заметны и сейчас, а громадной толщины стены и глубокий первый этаж, уже на полметра погруженный в «культурный слой», вполне подтверждают эту версию.

В конце августа, когда я появился в Институте, меня проводили в кабинет директора, где в углу за дверью небольшой стол занимал заместитель директора Г. А. Авсюк. Григорий Александрович встретил меня доброжелательно, я бы сказал даже ласково, и определил в отдел физической географии. Руководителем отдела был Гавриил Дмитриевич Рихтер, которым уже после первой беседы я был совершенно покорен.

Г. Д. Рихтер – ровесник ХХ века. Он родился летом 1899 г. в Царском селе под Петербургом. С 1931 г. он – научный сотрудник Геоморфологического института АН СССР в Ленинграде. Многие годы основной сферой интересов Гавриила Дмитриевича был снежный покров как фактор развития природы. Это была революционная идея. Прежде география изучала лишь одно состояние природы, связанное с теплым временем года. Развивая идеи А. И. Воейкова и А. А. Григорьева, Г. Д. Рихтер рассматривал снежный покров как один из важных факторов физико-географического процесса (в понимании А. А. Григорьева). В 1948 г. он защитил докторскую диссертацию по «снежной» тематике и стал формировать вокруг себя группу энтузиастов, создавая своеобразную школу снеговедения.

Роль Гавриила Дмитриевича в моей судьбе чрезвычайна. Я обязан ему не только вовлечением меня в снеговедение и гляциологию, но и воспитанным им отношением к науке как части самой жизни, как неотъемлемой грани бесконечного познания и огромной любви. Обладавший энциклопедическими познаниями природных явлений, свойственными истинным естествоиспытателям конца XIX – начала XX столетий, он был как бы незаметным, но на самом деле одним из главных столпов отечественной физической географии, наряду с А. А. Григорьевым, державшим ее на мировом уровне первой половины ХХ в.

Летом 1955 г. в Институте появился Петр Александрович Шумский, в ту пору еще сравнительно молодой, но уже широко известный гляциолог. В 1947 г. появилась его совсем маленькая книжка, названная «Энергия оледенения и жизнь ледников», но изложенные в ней взгляды положили начало новому географическому направлению, развивающему идеи В. И. Вернадского о пульсирующей термодинамической оболочке Земли. Петр Александрович предложил мне отправиться в составе небольшого отряда на Новую Землю, чтобы вести исследования на ледниках восточного, карского побережья, которые были изучены менее подробно, чем ледники, спускающиеся к Баренцеву морю.

После недолгих колебаний я согласился на предложение П. А. Шумского. Начались сборы. Нас было трое – будущих зимовщиков небольшой ледниковой станции. Мой однокурсник Свенельд Евтеев собирался заниматься изучением строения ледников, а всеми хозяйственными делами и геодезическими измерениям должен был ведать В. М. Кузнецов, тогдашний заместитель директора Института по хозяйству, друг Г. А. Авсюка. Виктор Михайлович уже имел за плечами опыт полярника: еще в 1934 г., когда мы, как говорят, «под стол пешком ходили», он зимовал вместе с Авсюком в бухте Прончищевой.