В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [70]
Солнце пригревало, река сделалась поспокойнее, и я потерял бдительность. Неожиданно свернули с главного русла и попали в узкую протоку, перегороженную поваленными крупными лесинами. Стоп! Нужно было возвращаться. Лодка была тяжело загружена, и мне с ВВ на борту было не выгрести против течения. Пришлось ей переходить узкий, качающийся в воде, 30-метровый завал, продираясь через сучья поваленных стволов, качавшихся над водой. В долинах дальневосточных рек это не редкость, и мы неоднократно переходили завалы в маршрутах. ВВ, не задумываясь, ступила на завал. После ее первых шагов я с ужасом обнаружил – она не держит равновесие, не владеет им! Мне стало страшно. Каково было ей?! Помочь я не мог – завал не выдерживал двоих! И вот тут я увидел, на что была способна ВВ. По сантиметру, медленно, шаг за шагом она внешне спокойно переходила завал. Казалось, прошла вечность. И ВВ прошла!
Дальше стало «лучше». Река стала мощней и быстрей, мы шли по гладкой, слегка выпуклой поверхности воды. С берегов свисали острые пики поваленных рекой деревьев, и я держал лодку на расстоянии от них. И вдруг одно из них оказало значительно длиннее. Мы на полном ходу, распластавшись в лодке, прошмыгнули под ним.
И снова было теплое, убаюкивающее солнце, тепло и безмятежно. Спокойно вышли в большой плес, остановились перекусить, отдохнули. Мы видели перед собой широкую спокойную реку. Ничто не предвещало опасности. Берега были низкими, интересующих нас обнажений не было. Солнце пекло, и мы стали коричневыми. Долго шли по этой медленно текущей водной равнине. По просьбе ВВ я несколько раз пересаживался на корму и уступал ей весла. И однажды задремал… Очнулся от возгласа ВВ. Перед нами в опасной близости был завал. Это был не простой завал, а завал из завалов! Он перегораживал основное русло реки. Вода реки неудержимо уходила под него, засасывая и поглощая в эту водяную черную дыру все, что было на плаву. Воды вздыбилась перед ним, казалось, неподвижным пологим горбом. Многие стволы слагавших завал деревьев были расщеплены вдоль, превратились в длинные, острые пики-щепы, которые угрожающе раскачивались над поверхностью воды, навстречу резинке, как бы маня и завлекая к себе. Прикосновение к одному из них… Не хочу писать «ужастик»! Путь был один: немедленно свернуть в узкую протоку под левым берегом. Далековато, но только там спасение. Не помню, как мне удалось пересадить, скорее перекинуть ВВ на корму и сесть за весла. Налегал на них, что есть силы, но расстояние до пик не сокращалось. К нашему счастью метр за метром лодка все же начала соскальзывать с рокового водяного бугра, но отбиваться от завала приходилось на пределе возможного. И вот, когда мы начали уходить от злополучного завала, и появилась уверенность в том, что опасность миновала, правая резиновая уключина лопнула, лодку крутануло, и бросило под завал! ВВ сидела, как каменная. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Вырвав второе весло из уключины, я с большим трудом отбился от завала, пройдя буквально в метре от качавшейся грозной, острой опасности. Дальше было поспокойнее. Правда, однажды ночью к нам приходил пестун, а на другой день в нас стрелял из ружья какой-то бдительный охотник из смежной протоки. Но главная опасность была позади. По широкой полноводной Нижней Амгуни мы пришли сначала в Керби – пос. им. Полины Осипенко, а затем в Маго, где нас встречали радостные друзья. В этом маршруте ВВ показала себя настоящим героем…
В. В. Никольская и ДА. Тимофеев (слева) на Амуре. 1958 г.
По материалам амгуньского маршрута мы с ВВ опубликовали в бюллетене МОИП скромную, набранную петитом статью. Трудно поверить, какова была ее цена…
В том же году мы на нашем катере по настоянию ВВ вышли из Амура в Татарский пролив. (Вообще, ее влекло все дальше на восток, на Сахалин и Курилы. И она позже осуществила свои мечты, сменив Москву на Южно-Сахалинск и Владивосток). ВВ постоянно находилась в рубке. Внезапно заштормило. Глубины в устье Амура небольшие. Постоянно делая промеры, Лаперуз в свое время признал пролив непроходимым для морских судов. Развело крутую, сбитую волну и наш речной катер стало здорово качать и класть с борта на борт. Китайский профессор Дин Си-чжи вышел из носового кубрика, и у лееров его чуть не смыло волной, я с трудом удержал его за толстый халат. П. В. Шебарчина в этом маршруте не было. Капитаном был не слишком опытный и приятный речник. Его укачало и ВВ некоторое время стояла у штурвала… Мы были на грани катастрофы: катер, шедший в Николаевск за нами, так и не пришел в порт…
В период работы на Сахалине ВВ в одиночку неоднократно героически путешествовала по Курилам. Мне рассказывали очевидцы, как однажды в большую волну ее перегружали, как груз, с борта теплохода на баркас в грузовой сетке. Принимавшее суденышко прыгало у борта корабля, проваливаясь и поднимаясь на 4–5 метров… И ничего. Не разбилась. И снова радовалась новому путешествию.
Вообще вся ее жизнь была героической. Она жила на Кропоткинской в коммунальной квартире, в узкой длинной комнате, которую называла «щелью». Воспитывала приемного сына Готьку – Георгия Трубецкого. С ним я был знаком по пионерскому лагерю.
