В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [206]
В Якутии.
Полевая экскурсия, 1951 г.
В Институте географии М.И. проработал 37 лет, причем 13 из них заместителем директора. Многие сотрудники Института старшего поколения помнят М.И. как скромного, доброжелательного и исключительно трудолюбивого человека. Несмотря на громадную общественную нагрузку, он продолжал научные исследования, вел большую работу в международных научных организациях.
Не будет преувеличением отметить, что М.И. долгие годы был общепринятым мировым лидером палеогеографии голоцена, о чем свидетельствует его избрание почетным председателем Комиссии INQUA (Международный союз по изучению четвертичного периода) по голоцену, почетным членом INQUA и почетным членом Бюро Ассоциации по изучению четвертичного периода Африки. Он принимал участие в подготовке и проведении шести (VI–XI) Конгрессов INQUA! Во Франции была издана книга М.И. по истории INQUA и ее конгрессов. Как лидер отечественной и международной палинологии М.И. участвовал в редколлегиях международных палинологических журналов, в организации многих международных палинологических конференций, награжден золотой медалью имени Г. Эрдтмана, медалями Хельсинского и Кильского университетов.
Вклад М. И. в развитие палеогеографии можно кратко суммировать следующим образом. Еще в середине 20-х гг. прошлого века, включив в текущие исследования торфяников палинологический анализ, М.И. получил большое количество пыльцевых диаграмм, что позволило разработать обоснование оценки возраста болот, более корректно устанавливать «стратиграфические зоны» голоцена, реконструировать его климатические периоды и даже выйти на анализ эволюции и сукцессионной динамики растительности и изменений границ природных зон в голоцене. Уже в его статьях по послеледниковой истории Переславль-Залесского уезда были заложены методологические основы для таких построений. На этом принципе основана современная система полеоклиматических реконструкций по пыльцевым спектрам, разработанная в 1980–1990-х гг. В. А. Климановым. Важность положений, представленных в ранних публикациях М.И., для становления отечественной палинологии, истории растительности и палеогеографии голоцена отмечал Н. А. Хотинский. Он писал в 1973 г., что именно в них М.И. нарисовал свою первую картину голоценовой истории лесов в центре Русской равнины и наметил детальную палинолого-стратиграфическую схему, расчленяя голоцен на 12 зон. Предложенная схема долгое время оставалась практически без изменений и легла в основу выделенного М.И. «среднерусского типа пыльцевых диаграмм» и согласована с периодами Блитта-Сернандера.
Ленинград, 1953 г. М. И. Нейштадт в первом ряду шестой справа.
Использование пыльцевых диаграмм для палеогеографических и хронологических построений было пионерным и в те годы часто вызывало сомнения у коллег. М.И. своими публикациями убедил коллег-геоботаников в том, что значимые для формирования растительного покрова климатические колебания в послеледниковое время имели место.
Сам М. И. особо ценил опубликованную в конце 1930-х гг. в «Проблемах физической географии» статью «Роль торфяных отложений в восстановлении истории ландшафтов СССР», в которой он обобщил свои взгляды на проблемы палеогеографических реконструкций на основе изучения торфяных залежей. По-видимому, именно такой подход позволил М.И. исследовать самые древние слои голоценовых торфяников, получивших название «мшаровского горизонта» – по имени болотного массива в районе Плещеева озера. В будущей «всесоюзной хронологической схеме голоцена» этот горизонт соответствовал «древнему голоцену». На основе пыльцевых данных и подсчета слоев уникальной сапропелевой 40-меторовой толщи оз. Сомино он установил его возраст 10 000 лет, который подтвердился позднее датировками С>14. Да и в начале 1970-х гг., когда встал вопрос об использовании годичной слоистости сапропелей оз. Сомино для сопоставления радиоуглеродного возраста с абсолютными оценками, для первой половины голоцена подобных данных еще не было.
На Амуре. Какой широкий!
Статья о торфяных болотах Барабинской лесостепи, опубликованная в Трудах Центральной торфяной опытной станции, открыла цикл исследований по голоцену Западной Сибири, ответив на прямые вопросы о происхождении верховых болот на южном пределе их распространения, о положении границ березовой лесостепи и пр. Выяснилось, что изученные торфяники не являются реликтами ледникового времени, а сформировались в раннем голоцене. С этого же периода развивается и березовая лесостепь, сохраняя свою стабильность, что подтверждается преобладанием в пыльцевом спектре пыльцы березы. Этот вывод важен с позиции теории голоценовой динамики ландшафтной зональности. В оптимум голоцена северная граница леса сдвигалась на север по разным оценкам на 300-500 км, но при этом «колочная» лесостепь практически оставалась стабильной, что подтверждено и позднее реконструкциями А. А. Величко.
Можно подчеркнуть, что Западная Сибирь всю жизнь притягивала М.И. к себе. В этом крупнейшем в мире торфяном бассейне им открыты и описаны многие массивы болот, выявлены закономерности их развития. Здесь он впервые пришел к выводу о синхронности начала болотообразования в Азиатской и Европейской частях России, сделал первые радиуглеродные датировки для центральной части региона, описал торфяники с тремя горизонтами пней. Это существенно расширило представление о природе «пограничного горизонта».
