В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [125]
Дом правительства до сих пор стоит как памятник войне. 2010 г.
Война 1992-1993 гг. и многолетняя внешняя угроза, несомненно, еще больше сплотила абхазов. Раны, нанесенные войной, будут заживать еще очень долго. Для восстановления городов и хозяйства нужны огромные инвестиции. Даже в Сухуме и поныне тысячи и тысячи разрушенных домов, теперь частично скрытых разросшимися деревьями. Часто можно увидеть многоэтажные дома, первые этажи которых занимают магазины, а выше них – только выжженный мертвый остов. Не восстановлен и один из символов Сухума – Дом правительства. Что уж говорить о районном приморском городе Очамчире к востоку от Сухума, потерявшем более 75 % жителей, или Ткуарчале, развалины которого – мрачный памятник советской индустриальной эпохе. Фактически пока мертва и железная дорога: ведь за Сухумом – тупик, пути к Тбилиси и Еревану нет.
Но дело, конечно, разумеется, далеко не только в инвестициях. Память о войне стала одной из основ абхазской национальной идентичности. О жертвах войны здесь напоминает все: мемориалы в городах и на дорогах, портреты погибших бойцов на прячущих развалины заборах, экспозиции школьных музеев и мраморные доски с десятками имен в коридорах университета, биллборды с национальными символами и портретами первого президента Абхазии, востоковеда В. Ардзинбы в военной форме. В любом случае, теперь трудно даже помыслить, чтобы даже в далекой перспективе абхазы согласились жить в одном государстве с грузинами.
Жива знаменитая роща пицундских сосен, 2010 г. Но пансионаты обветшали, посетителей мало, доходов тоже.
И уж конечно, о войне хорошо помнят грузинские беженцы. Проблема их возвращения исключительно болезненна. Оно несомненно затронуло бы основы нынешнего абхазского государства – и в силу численного перевеса и повсеместного проживания грузин в советской Абхазии, и из-за груза недавнего и отдаленного прошлого в коллективном сознании.
Относительная стабилизация политической ситуации после августа 2008 г. и отсутствие прямой военной угрозы, борьба за дипломатическое признание и интеграция в мировую систему, выбор стратегии экономического развития и сохранение устоев демократии в небольшом сообществе – все это ныне новые вызовы Республике.
В. П. Учватов
В Средней Азии с Н. Ф. Глазовским
Дату своей первой встречи с Никитой я не помню. Вероятно, это был конец 1973, либо начало 1974 года. Людям, которым сейчас за пятьдесят, хорошо известно, насколько 1974 г. был сложным и напряженным для почвенной науки, ибо это был год Х Международного конгресса почвоведов, проходившего в Москве. Вот в такой непростой период в Институте агрохимии и почвоведения АН СССР в лаборатории чл. – корр. АН СССР В. А. Ковды появился прошедший по конкурсу младший научный сотрудник, к.г.-м.н. Н. Ф. Глазовский. Он предложил мне участвовать в экспедиции, маршрут которой должен был охватить огромную территорию Казахстана и Средней Азии. В разговоре выяснилось, что мы оба заканчивали один и тот же геологический факультет, но разные кафедры, знаем одних и тех же преподавателей. Мне стало ясно – это судьба, мы едем. Правда, я тут же выразил сомнение: отпустят ли нас в связи с работами по организации конгресса. Однако у Никиты была определенная уверенность, что экспедиция состоится, поскольку еще в начале 1974 г. он обсуждал с В. А. Ковдой программу и направление своих исследований в лаборатории и, в частности, план полевых работ на год. Экспедицию В. А. Ковда разрешил с одним условием – вернуться в Москву к началу конгресса, т. е. к августу, и подписал приказ об организации отряда, начальником которого был утвержден я.
Сразу же отмечу, что с самой первой встречи с Никитой у меня возникло к нему доброе, хорошее и уважительное отношение, которое за наше, более чем тридцатилетнее, знакомство не менялось, а скорее усиливалось с годами. Он был прост в общении, прекрасно зная свой предмет, умел коротко и емко объяснить не только научную сторону вопроса, но частенько, техническую и бытовую – разумеется, сказывался многолетний опыт экспедиционной работы, где, зачастую, возникали различные экстремальные ситуации.
В то время (70-е годы прошлого столетия, которое сейчас почему-то называют «застойным») снабжение полевых отрядов было просто великолепным. В экспедицию получали прекрасный индийский чай, которого сейчас днем с огнем не сыщешь, и обязательно второго сорта, который был почему-то вкуснее первого, баночный растворимый кофе, деликатесные консервы мясные и рыбные, тушенку говяжью и свиную, сухую копченую колбасу, воблу, сгущенное молоко и т. д. Вопрос с автотранспортом решился быстро и, как нам с Никитой казалось, вполне положительно. Поскольку работы предполагались в зоне песчаных пустынь, нам выделили автомашину ГАЗ-63 – вездеход с двумя ведущими осями. Тот, кто помнит эту машину, знает, что это – высокостоящий грузовой автомобиль, довольно неустойчивый, склонный к опрокидыванию на бок. Водителем оказался юнец, только что устроившийся на экспедиционную автобазу АН СССР Анатолий Баранов. Экспедиция 1974 г. с Н. Ф. Глазовским по маршруту Пущино – Казахстан – Узбекистан – Киргизия и обратно стала для меня хорошей научной и житейской школой и во многом, если не во всем, определила последующие годы моей жизни и работы.
