В начале всех миров - [22]

Приникни к запястью – и вот…

Отринь, отомри, отрекись,

Отдай эту чудную кисть,

Запретный, загадочный плод.

«Услышать бы чью-то улыбку…»

Услышать бы чью-то улыбку,

Увидеть бы чей-то смешок.

Заныла проклятая скрипка —

Рванем-ка на посошок!

На скатертью-грустью дорожку,

На всех утоленье скорбей,

На мышь, на зайчонка, на кошку,

На скрип эти райских дверей,

Которые Петр не отворит,

И пусть – да и что ж отворять?

И так ведь Господь не позволит

Покойный Эдем осквернять —

Где гладкие бюргеры в лайке,

Где женушки их в кружевах,

Где кружатся легкие стайки

Невинных младенчиков…

Ах!

Да кто же туда и захочет —

В безвременье и безжитье?

В бесстрасть? Безотраду?

Без-очень

Всесильное слово твое,

Которое было вначале,

А все остальное – потом…

Где мучились и ликовали,

А горькую пили – потом,

Но сладкая Чаша вскипала

Свершеньем, сияньем – двоим…

И Солнца в сверканье бокала

Украдкой подлил херувим.

«Воспоминанья ряскою сомкнутся…»

Воспоминанья ряскою сомкнутся

Над бренной головой.

Теперь вздохни. Попробуй улыбнуться.

Услышать чей-то вой.

И чей-то стон. И чей-то плач.

Доколе

Под ряской прозябать?

Пусть грудь теснит, пусть муторно

До боли.

Пора всплывать.

«Вот – в сумерках ночи неблаготворной…»

И вы еще почувствуете кожей,

как плоть переполняется душой…

Вот – в сумерках ночи неблаготворной

Восстал мой дух – живой и непокорный

С тлетворной искрой жажды бытия

И обретенья жаждущий всечасно

Того, над чем ни Плоть, ни Мысль не властна,

Того, чего постичь не в силах я.

Вы – Соль Земли, – сказал Господь —

И что же —

Зачем он Соли вкус не уничтожил —

Не растворил в избытке Бытия,

К которому стремилась Плоть моя,

И не сказал – Вы – Плоть Земли,

О, Боже,

Где Соль – там Плоть,

Где Плоть – там – вечно Я.

Как Символ, Звук, Душа иль завещанье,

Того, чего уж нет,

Иль как прощанье

Со всем, что Соль,

И что была не Я.

А что такое Соль – меж Фа и Ля,

И после Си – извечного согласья,

Извечности Любви и Благодати,

Пронзительного смысла Бытия.

«Где те объятия…»

Где те объятия,

которые нельзя разомкнуть?

Где память, которую можно вернуть?

Где звуки, что душу пронзают до дна?

Вина!

Но только кому, или чья, или

Гроздья

Повергнуты в омут по имени

Осень,

И в нем лиловеют,

бездумно мерцая,

Спасая!

Вот – пальцы, что нежно касаются

Неба,

Вот странный Сентябрь – он был

Или не был,

Вот Нега, что тихо касается дна —

Вина!

И нет утоленья, и нету ответа,

А есть только Осень по имени «Где ты?»

И Сердце, и Чаша, но Чаша без дна.

Вина!

Сомкнулися листья, и гроздья, и

Осень

Над Омутом тихим, над омутом грозным,

Но где же та Чаша, та Чаша без дна?

Вина!

«В ненастных сумерках Зимы…»

В ненастных сумерках Зимы

Стоим, как два сугроба мы.

Не шевельнуться, не упасть,

К груди соседней не припасть,

И только ждем, когда Весною

Растаем оба мы с тобою.

«Любовь и Деньги….»

Любовь и Деньги,

Деньги и Любовь —

Вот то, что Миром правит вновь

И вновь.

Из двух правителей – как пользу мне

Извлечь?

Меж ними лечь.

«Припасть к Источнику Любви…»

Припасть к Источнику Любви

И жадно, крупными глотками

Его впивать, ласкать руками

До острой сладости в крови.

Вот рифма старая – ее

Я превозмочь уже не в силах.

Любовь – призвание мое —

Все то, что будет, есть

и было.

«Вы не видели Ван Гога?..»

Вы не видели Ван Гога?

Проходил он здесь недавно,

А осталась лишь дорога,

Лишь пустые чемоданы.

Вы не видели Ван Гога?

Разве он не задержался,

Разве в сумерках порога

В темном Доме не остался?

В валенках и в телогрейке —

Я ждала его сегодня

В бесприютном зимо-лете

У порога Преисподней.

Я хочу его увидеть

У померкшего порога

Где ни звезд, ни слез не видно.

Вы не видели Ван Гога?

«Когда в ненастье бытия…»

Когда в ненастье бытия

Встает звезда – Звезда Надежды,

О, не смыкай в сомненье вежды,

И ты увидишь – это я, Звезда —

В Ненастье Бытия.

Когда ж ты Грустью обоймешь

Весь свет Вселенной – не печалься,

И, коль пришла пора прощаться,

Не говори Разлуке – НЕТ —

Всё – Грусть и Свет.

«Я не жду ответа…»

Я не жду ответа,

Я не жду зари.

Не хочу на этом

Свете говорить.

А на том – тем паче,

Пусть там все иначе.

Бьется там о дно

Красное вино.

Если кровь – то чья же?

Слаще, больше, гаже.

Напились Апостолы,

Ловят звезды россыпью,

Ловят листья в заводи,

Засыпают загодя

Среди звезд с оливами —

Блудники счастливые,

Предавая спьяну

Господни Раны.

«Полет любви, полет печали…»

Полет любви, полет печали.

Еще и руки не устали,

А губы – снова и опять

Готовы имя повторять.

Но дождь – проклятой пеленою

Поклялся жизнь сровнять с землею —

В ней даже плач не прорастет.

А дождь идет, идет, идет…

«Ни Страсти, ни Отрады, ни Надежды…»

Ни Страсти, ни Отрады, ни Надежды —

Ты не сомкнешь измученные вежды —

Ты не сомкнешь – не тщись и не скорби —

Любви!

Любви – без Утоления Печали,

Любви – где нет ни Звездного Причала,

ни Лунной Пристани,

ни горестной зари —

Любви!

«В недосягаемой дали…»

В недосягаемой дали

В недосягаемом начале

Ждут те, которые ушли

В безмолвном сумраке печали.

Там Рая нет и Ада нет,

И нет надежды на спасенье,

А лишь сияет ровный свет —

Предвестник мглы иль Воскресенья.

А ты стремишься – но куда?

И для чего все это надо?

Иди – ведет тебя звезда

Туда, где Рая нет и Ада.

«Где-то на краю жизни…»

Где-то на краю жизни,

Где-то на краю света,

Где-то, как рефрен тризны

Жалобно звучит: «Где ты?»

Где-то на краю моря,

Где-то на краю неба,

Где-то посреди горя