В начале всех миров - [20]

Но Грей будет плыть до последнего вздоха.

Один или в паре – не все ли равно?

Ему в одиночестве вовсе не плохо.

Он молод и он будет драться за жизнь

Хоть с тысячным войском морского Владыки!

И пусть среди волн ни единой души,

И пусть рядом с ним ни единой души,

Бездушные девы его не покинут.

За Грея в его бесконечной борьбе

Пять бледных сестер отдадут свои косы,

Шестая уйдет в свой последний рассвет,

И выплывет Грей, ледяной и бесслезный.

Он выйдет на берег и встретит Ассоль

Когда-нибудь, где-нибудь, рано ли поздно,

Чертовски красивый, соленый, босой,

Сияя безудержно, солнечно, звездно.

Он будет волшебником, добрым волхвом,

Вершителем обыкновенного чуда,

И, может быть, ты, человек за бортом,

Решив, что от жизни остались минуты,

Увидишь над морем до срока закат —

Его алый парус, он ярок и ясен,

Как знак: побеждай, и ни шагу назад!

Ведь мир в твоей власти.

Весь мир в Твоей власти.

По желтой кирпичной

Моя дорогая Элли, легко ли это,

Брести по желтой дороге, уворачиваться от ветра,

От стекол мелких битых,

Колющих щеки,

Ошметки обид

Обжигают, рвут надвое,

Горячо как…

Моя дорогая Элли, на каждом слепом повороте

Ты видишь железную статую —

Блеск топора —

Лоскутное сердце, как знак,

Собирайся – пора

Сшиваешь две шелковых тряпки —

Теперь мы в расчете.

Моя дорогая Элли, с рассветом

Придет твоя храбрость

С косматою львиною гривой.

Возможно, настало время просить совета

У пугала, что, говорят, правдиво.

Крепись, моя девочка, завтра все станет радостней,

Он не обманет, моя дорогая Элли,

Ни словом, ни делом,

Щелкни три раза серебряными каблучками,

Гудвин великий

С пятницы по понедельник

Не принимает.

Вот только…

Он не поможет тебе, ни словом, ни чудом,

Не даст надежды, не вылечит старый страх.

Да и зачем, родная?

Волшебные туфли уже на твоих ногах,

Тебе и не нужен Гудвин,

Ты понимаешь?

Ну что же, моя дорогая Элли, иди

По желтой кирпичной,

Нам еще по пути,

Пока по пути.

Пусть тебя берегут в дороге

Лоскутное сердце,

Отвага в чужой груди,

Серебряные

Каблучки,

Твой Паскаль

И боги.

Фейская колыбельная

В этой песне, родная, о многом не говорят,

Но покуда еще фонари за окном горят,

Но покуда не спят ребята, и ты обрат —

Но

Не торопишься,

Руки кружкою

Грей и слушай.

Ее звали весною немного веков назад,

И семьи у нее было – пара сестриц и брат.

Говорили, она слыла ведьмой, я даже рад,

Не соврали почти —

Была феей,

Одной из лучших.

Но и с феей бывает – растратила весь заряд —

Колдовала без роздыху восемь ночей подряд,

Затупилась какая-то внутренняя игла

Или что там у нас на себе

Замыкает душу?

А я ей говорю: «Ну, поешь, ну давай, ну что же ты?

Ты же умная девочка, кушай, моя хорошая,

За маму, за папу, за Гете и юных Вертеров».

Я все еще ждал улыбки ее, наверное.

Я ей говорю: «Давай, соберись, ты выстоишь!

Я знаю, твое надежное счастье – истинно,

Послушай, опоры вовсе не обязательны,

Никто от тебя не требует доказательства,

Никто и не сомневается, что ты лучшая».

И, знаешь, она меня начинает слушаться.

И вот она расцветает и выпрямляется,

Летит высоко, легонько луны касается,

И звезды ей очарованно улыбаются.

Хороших тебе, добрых-красочных,

Спи,

Красавица.

Тропинка из лазурита

Нарисуй меня в новом альбоме, вот чистый лист,

Нарисуй много солнца, цветов и поющих птиц,

Белый домик за правым плечом и звенит-журчит там

Белогривая речка —

тропинка из лазурита

(Вместо дороги из желтого кирпича).

Нарисуй в моем доме собаку, зажженный очаг,

Над порогом подкова, у притолоки – свеча,

Из сирени и лавра венок под пологом спрятан,

В изголовье льняной кошель с имбирем и мятой,

Гости званы, желанны песни, открыта дверь,

Под окном бьет копытом, ждет, однорогий зверь,

В белой гриве сверкают льдом голубые перья,

Гамаюн в полнолуние сказками говорит,

О долине, куда тропинка из лазурита

Приведет,

Там чудес – не высказать! Посмотри!

Нарисуй меня здесь, пожалуйста.

Там – сотри.

Изольда

Время писать заклятье, моя хорошая…

Стены уже осыпались желтым крошевом,

Буря у двери, кто же теперь поможет нам?

Рыцари вымерли, псы убежали в лес.

Леди Изольда прозвана Златовласкою,

Магия песни и силы воды подвластны ей,

В сердце ее, по секрету мне было сказано,

Юный Тристан и еще ледяной дворец.

Леди Изольда двери скрепит засовами,

Выйдет на битву, хрупкая, невесомая,

Звонко и властно произнесет лишь слово, и

Буря смирится, стихнет и повернет.

Чем же тебя нам благодарить, кудесница?

Есть в королевском замке под старой лестницей

Зелье, враз исцеляющее болезни все,

От одного глотка твоя боль уйдет.

Все повторяется, в целом, без изменения,

Леди, тебя опоили Любовным Зелием,

Люди не врут, и оно может быть спасением:

Зелье исцелит старые раны,

Но

Вместо Тристана и ледяного замка, там,

В сердце твоем, незваным да и неназванным,

Змей обретется, властный, жестокий, ласковый,

Станет тебе покоем морское дно.

Питер Паркер

Она смотрит с отчаяньем, говорит: «Ведь это же ад

нескончаемый, Пит, кошмарный, подсвеченный

лабиринт, дороги на волю нет, беги не беги.

Карусель воплощений, куда там Сансаре?»

Полувздох-полустон, под ребрами горячо: «Как ты

все это терпишь?» – И плачет ему в плечо. Солнце

только взошло, и неплохо б поспать еще. Двадцать

с лишним в секунду, и сцена ждет.

Свет зажжен, Пит садится в кровати.

Все расписано: время рожденья и смерть,