В начале всех миров - [12]

Нужда создавать и множить свои личины.

И я однозначно сдохну неизлечимой,

Когда башка однажды придет вразлад —

Без повода и причины.

Пока же – слова во рту отдают свинцом,

Чтоб их потреблять прицельно (и это финиш).

Но стоит вглядеться лучше – и ты увидишь,

Как от улыбки сводит мое лицо

В попытке исправить имидж.

Однако тщетно… Фактура – не первый сорт.

И время разумных доводов истекает,

Пока ты напрасно маешься неприкаян:

Когда вокруг довольно других красот,

Зачем я тебе – такая?

Зачем я тебе – такая?..

«Хоть и не свято – пустеет место…»

Хоть и не свято – пустеет место…

На зависть публике разномастной

Он был как будто другого теста —

Особой касты.

Он отличался – по всем приметам —

И, выбиваясь из всех канонов,

Он словно жил по другим заветам —

Своим законам.

Ступая смело по тонкой грани —

Как представитель иной породы —

Он ставил выше стандартных правил

Свою свободу.

И был, казалось бы, всем доволен…

Но с ним простившись, я понимаю —

Он тоже воин – того же поля,

Что и сама я.

Имя

Имя – столь непривычное,

Чуждое языку…

Чтобы найти отличия —

Пробуй его.

Смакуй.

Звуками перекатывай

Медленно по губам.

Имя его – с заплатами,

С брешами – пополам.

Золотом, мной украденным,

Пролитым мной вином —

Имя, что было дадено

Кем-то ему давно.

Искрами серебристыми

Стелется налету.

Имя его – как выстрелы.

В яблочко.

За версту.

Бон Вояж

Я готов оплатить нам Лондон, Берлин, Париж

И хоть как-то тебя отвлечь от всего, малыш.

Но пока ты пьешь и о чем-то своем молчишь,

Мы как будто глобально в ссоре.

А могли бы объехать мир, что не так уж плох…

– Раз тебе до меня достался отборный лох,

Ты внуши себе невзначай, будто он издох

От какой-то внезапной хвори.

Я бы мог прикупить нам «Порш» и уютный дом,

Если это поможет снять «болевой синдром» —

Ты ж его забываешь, крошка, с таким трудом,

Что диагноз уже формален.

Ты себя защищаешь тщетно, со всех сторон,

Потому что он посягнул на твое нутро.

– И не ясно, какой тебе причинен урон,

Но тебя до сих пор «ломает».

Я не знаю, чего он делал с тобой и как.

Если он твой Бог – очевидно, что я дурак,

Но пока твое тело спит на моих руках —

Я счастливейший из дебилов.

…Мы увидим с тобой Варшаву, Монако, Рим.

А когда затянется брешь у тебя внутри,

Станет легче – и вот тогда мы поговорим,

Не касаясь того, что было.

Только мне не изъять всю дурь из тебя силком.

– Собирайся, детка. Пора завершать ситком.

«Приезжай, мой друг, пока пустотел мой дом…»

Приезжай, мой друг, пока пустотел мой дом —

Я открою дверь, сказав, как безумно рада.

Будем пить самбуку, водку и ром со льдом

И шутить о том, о чем говорят с трудом,

Чтобы твой визит казался вдвойне оправдан.

За избытком слов считается весь контекст:

Ты опять блеснешь подборкой своих интрижек,

А потом – привычно сдержишь в себе рефлекс…

Даже если мы замутим улетный секс —

Он не сделает нас понятнее или ближе.

Ты же знаешь, как напрасна моя страда —

Я ищу в других надежности и покоя.

А вблизи тебя – зашкаливает радар,

Кровь моя струится током по проводам

И приборы чувств выходят из-под контроля.

– Я на самом деле сломана и больна,

Но тебе мои симптомы давно знакомы:

Мир внутри меня – не более чем война.

Только если ты останешься дотемна,

Научи меня, как может быть по-другому…

«Пла́чу опять без повода…»

Пла́чу опять без повода,

Зная – не станет легче…

Жизнь моя – это проводы

Тех, кого держат крепче.

…И не такое вынесу,

Лишь бы – в порядке бреда —

Боль моя стала вымыслом

В сказке без хеппи-энда.

Мамины носочки

– Моя мама совсем седая и много вяжет:

У нее в руках оживают клубок и спицы.

Но у мамы моей нет внуков – а это важно,

Потому что ее носочки должны носиться.

– И она раздает их детям моих подружек:

Малыши подрастают споро и торопливо…

Но покуда ее носочки исправно служат,

Моя мама себя считает почти счастливой.

– Дочь у мамы, конечно, тоже не белоручка:

Отчего же я засиделась одна в невестах?

Мне бы мамой стать – да только не выпал случай,

И носочкам в моей квартире, увы, не место.

– Моя мама себя корит – за меня в ответе.

Вьется нитка по спицам, чей перестук отлажен:

Убегает за годом год, подрастают дети,

Мама вяжет носочки, я покупаю пряжу…

«Детка-детка… чего ж ты себя корежишь…»

Детка-детка… чего ж ты себя корежишь,

Загоняя такого – себе под кожу?

– Будто кто-то тебя просил…

Ты найди себе проще – он слишком сложен:

С ним бы надо грубее, жестче и строже,

Да уже не хватает сил.

Ты ведь им переполнена, под завязку.

Но от всякой случайной прохожей ласки,

Мельком брошенной на бегу,

Не спасает тебя ни жилет, ни каска.

– Потому ты глядишь на него с опаской,

Только он в ответ – ни гу-гу.

У него же таких – ровно два десятка.

Или три?.. В общем, все у него в порядке:

Целый выводок – под рукой.

А прикол в том, что ты при твоих повадках —

Скоростная прыть да стальная хватка —

Охраняешь его покой.

И хотя он мнится тебе полубогом —

Не стели ты ковром перед ним дорогу —

Пусть всего достигает сам.

Постарайся стать грубой. Жесткой. И строгой.

Уложи его в раз на лопатки – слогом —

И ступай по своим делам.

У тебя ведь вся жизнь впереди – плацдармом.

Ты ж ему не нужна – ни в кредит, ни даром,

Так что хватит. И но́шу с плеч.

Согласись с тем, что он для тебя не пара.

– Ты вполне устоишь под таким ударом,

От которого впору слечь.