В мгновенье ока - [70]

Тут они добрались до старого дорожного покрытия.

– Видите, как все просто! Ну, ребята, выбирайте: в какую сторону?

– Туда, вот туда!

– Как скажете!

И они не спеша покатили по старой дороге, которая серо-белым удавом ползла в бархатные луга, петляла по пригоркам, величественно нисходила во влажные рощи, на запах ручьев и болот, на зов кристально-прозрачной воды, что с целлофановым шорохом струилась по отвесным камням. На ходу они даже успевали разглядеть водяных паучков, которые облюбовали запруды из последних октябрьских листьев и расчерчивали недвижную гладь замысловатой клинописью.

– Папа, а это кто такие?

– В лужицах? Водомеры. Такого конькобежца голыми руками не возьмешь! Караулишь-караулишь, потом – цап! А его и след простыл. Вот так и узнаешь, что есть в этой жизни вещи, которые не даются в руки. С течением времени их становится все больше, поэтому начинать надо с малого – убедить себя, что их и вовсе нет.

– Так неинтересно!

– Это глубокая философская мысль, мистер Трэверс. Итак, продолжим путь, мистер Трэверс. – Он пришел в доброе расположение духа и, повинуясь собственному приказу, продолжил путь.

Дорога привела их в лес, который всю зиму простоял, как в затяжном ноябре, а теперь с опаской развешивал зеленые флажки, встречая новое время года. Бабочки, похожие на разноцветное конфетти, возникали из чащи и, как хмельные, трепыхались в воздухе, а их зубчатые тени бегали по воде и траве.

– Развернись здесь, – сказала Сесилия Трэверс.

– Ну пожалуйста, мам! – взмолились сын и дочь.

– Что за спешка? – спросил Кларенс Трэверс. – Вот скажите, многие ли из ваших приятелей могут похвастаться, что катались по дороге, где годами не проезжала ни одна машина? Думаю, таких счастливчиков просто нет! У кого еще отец настолько смел, чтобы проехать по бездорожью и направиться в неведомые края? А?

Миссис Трэверс хранила молчание.

– Вот за тем пригорком, – сказал Кларенс Трэверс, – дорога свернет налево, потом направо, потом опять налево: зигзагообразный поворот, а за ним еще один. Сейчас увидите.

– Налево.

– Направо.

– Налево.

– Зигзагообразный поворот.

Машина довольно урчала.

– Еще один!

– В точности как ты сказал!

– А теперь смотрите. – Кларенс Трэверс указал рукой вдаль. В сотне ярдов с ревом мелькала скоростная автострада, уставленная рекламными щитами. Кларенс Трэверс проводил ее пристальным взглядом и скользнул глазами по траве, отделяющей ее от тенистой старой дороги, похожей на пересохшее русло, которое не знало приливов и слушало только ветер, приносящий издалека вечный шум транспорта.

– Знаешь, – сказала жена, – от вида этой автострады мне почему-то стало жутко.

– Пап, давай до самого дома поедем по этой дороге, – попросил сын.

– К сожалению, не получится.

– От вида автострады мне всегда жутко, – сказала жена, глядя в ту сторону, где с ревом неслись автомобили, которые невозможно было даже рассмотреть.

– Всем жутковато, – отозвался Кларенс Трэверс – Но, как говорится, кто не рискует, тот не выигрывает. Что поделаешь?

– Да ни черта тут не поделаешь, – вздохнула жена. – Сворачивай на эту проклятую магистраль.

– Погоди.

Кларенс Трэверс направлялся к маленькому, можно сказать крохотному, поселку, неожиданно возникшему близ прозрачной воды, под сенью гигантских деревьев: с десяток обшитых замшелыми досками, давно не крашенных домиков. На каждом крыльце раскачивалось от ветра пустое кресло-качалка; на травяном ковре, в прохладе полуденной тени, дремали собаки; у дороги стояла бакалейная лавка с видавшей виды бензоколонкой.

Они подъехали ближе, вышли из машины и, не веря своим глазам, тоже замерли среди этой неподвижности, как восковые фигуры.

Дверь бакалейной лавки со скрипом отворилась; оттуда появился старик, который поморгал глазами и спросил:

– Вы как сюда попали – неужто по старой дороге?

Под укоризненным взглядом жены Кларенс Трэверс почувствовал себя неуютно.

– Именно так, сэр.

– Лет, почитай, двадцать никто сюда не заглядывал.

– Мы и сами приехали наудачу, – сказал мистер Трэверс и, помолчав, добавил: – А тут – прямо дар судьбы!

– Удар судьбы, – процедила жена.

– Автострада наши края стороной обошла, до нее с милю будет, вам вот туда, – сказал старик – Из-за нее наш городок и захирел. Остались такие, как я, – одно старичье.

– Здесь, наверно, у хозяев можно снять комнаты?

– Милости прошу. Вам только летучих мышей прогнать да пауков вымести – и живите на здоровье в любом доме за тридцатку в месяц. А хозяин тут я.

– Не стоит беспокоиться, он просто так спросил, – вмешалась Сесилия Трэверс.

– Понятное дело, – кивнул старик – До города далеко, до автострады тоже неблизко. А зарядит дождь – грунтовая дорога раскиснет, грязи будет по колено. В здешние места, честно сказать, и проезд-то запрещен. Хотя никто не следит. – Старик фыркнул и покачал головой. – Будьте спокойны, я на вас не донесу! Признаться, у меня поджилки затряслись, когда вас увидел. Смотрю на календарь и думаю: мать честная, уж не вернулся ли двадцать девятый год?

Вспомнил, воскликнул про себя Кларенс Трэверс. Это Фокс-Хилл. Раньше здесь стоял город с тысячным населением. Когда я был совсем маленьким, мы приезжали сюда летними ночами, поздно-поздно. Останавливали машину; я дремал на заднем сиденье, при лунном свете. Бабушка с дедом тоже сидели сзади, рядом со мной. Как здорово кататься по ночам, когда впереди белеет дорога, с неба смотрят звезды, а взрослые заняты собой, их голоса слышатся будто бы издалека: говорят, говорят, смеются, шепчутся. За рулем, конечно, отец, воплощенная основательность. Так бы и плыть сквозь летнюю темень, вдоль озера, к дюнам, к заросшему диким виноградом безлюдному пляжу, на котором безвылазно жил ветер. Мы ехали под луной в кладбищенской тишине, где лишь изредка поскрипывал песок да шуршали пепельно-серые волны – это озеро паровозом утюжило берег. А я, свернувшись калачиком, вбирал в себя запах бабушкиного пальто, прохладного от ветра и родные голоса, что укутывали меня одеялом непреходящей надежности: я знал, что никогда не стану старым и всегда буду разъезжать на нашем драндулете с опущенными брезентовыми бортами. И мы всегда будем останавливаться в этом городке, поздно-поздно, часов в девять, а то и в десять вечера, чтобы отведать мороженого – орехового и фруктового, с восхитительным, едва уловимым запахом бензина. Всей семьей мы дружно лизали это лакомство, хрустели вафельными рожками и вдыхали бензиновый запах, а потом, сонные и довольные, ехали домой, в Гринтаун, и было это тридцать лет назад.