В мечтах о швейной машинке - [56]

Конечно, я не знала, что Гвидо, заметив меня из окна второго этажа, бросится следом. Слёзы застилали мне глаза, и я старалась идти как можно быстрее, поэтому он нагнал меня только на проспекте. А нагнав, широко раскинул руки, преграждая путь, как делает городская стража, останавливая движение, чтобы пропустить запряжённую волами телегу.

– Зачем же Вы убегаете? – крикнул он. – Я жду Вас уже два дня!

– Дайте мне пройти! Не видите, на нас все смотрят?

Людей на проспекте в этот час и впрямь было немало; погода стояла сухая, и кафе выставили столики на тротуары. Парикмахер тоже не закрывал двери, и его посетители в ожидании своей очереди лениво разглядывали прохожих. Кухарки с полными сумками покупок возвращались с рынка; няни катили коляски в сторону скверов; степенно, взяв друг друга под руку и поглядывая на витрины магазинов, прогуливались дамы; цветочники и продавцы спаржи, усевшись на корточки возле корзин, расхваливали товар или высматривали потенциальных клиентов. Разумеется, этим людям было далеко до досужей публики, свидетельствовавшей в предрассветной тишине о триумфальном возвращении Томмазины с коробками из магазина Printemps, но и среди них хватало любопытных, которые с интересом наблюдали за нашей встречей – а значит, слухов наверняка не избежать.

– Пускай смотрят, – просто ответил Гвидо, сделав шаг ко мне и взяв меня за руку. Потом он поднёс эту руку к губам и поцеловал пальцы.

Я почувствовала, как горят щёки, и вздрогнула.

– Вы замёрзли? О, простите, я ведь поймал Вас посреди улицы, на самом ветру. Пойдёмте в кафе, Вам нужно выпить чего-нибудь горячего.

Надо сказать, я ещё ни разу в жизни не бывала в кафе и теперь, пылая до кончиков ушей, надеялась поскорее юркнуть в один из внутренних залов, желательно самый уединённый. Да, там я бы осталась с ним наедине, но в тот момент меня куда меньше пугали слова, чем десятки прикованных к нам взглядов.

Но Гвидо, миновав атриум «Хрустального дворца», где скучал за стойкой кассир и откуда можно было попасть в залы, провёл меня на застеклённую террасу и усадил за крайний столик, на виду у всех прохожих. Потом подозвал официанта и заказал две чашки горячего шоколада со сливками и тарелку пирожных с кремом.

– Так зачем же Вы убегали? – с укором повторил он. – Не окажись я в тот момент у окна, непременно бы Вас упустил...

– Нам нельзя... – начала было я, но он перебил:

– Нет, конечно, не упустил бы. Не дождавшись, я пришёл бы к Вам домой. Но сейчас я рад, что Вы решились и сделали шаг навстречу: не могу же я всю жизнь за Вами гоняться!

– Ничего, вот вернётесь в Турин, и гоняться за мной нужды не будет.

– Какое счастье, что мы наконец сможем поговорить! Я Вам столько должен сказать!

– Сочувствую вашей утрате, – едва слышно прошептала я, склонившись над чашкой. – И спасибо, что прислали доктора Риччи. Не обязательно было так...

– Приятно слышать, что девочка здорова. Но стоит ли сейчас об этом? Времени у нас мало, завтра мне придётся уехать, – он снова взял руку вместе с зажатой в ней ложкой и, снова поднеся к губам, поцеловал. А после, так и не выпустив, продолжил: – Не стану повторять, что намерения у меня самые серьёзные: Вы и сами должны были это понять. Я только хотел бы узнать Вас получше, пообщаться с Вами, да и Вам стоило бы узнать меня – разумеется, с позволения Вашей семьи. Чуть позже мне хотелось бы зайти и представиться им.

– Семьи у меня нет, – ответила я и тотчас же подумала о синьорине Эстер: наверное, я могла бы их познакомить и надеяться, что она меня поймёт. Но не сегодня – уж слишком быстро развивались события.

– Жаль это слышать, – вздохнул Гвидо, – но вот и ещё одна причина защищать и заботиться о Вас. Сейчас, как это ни печально, я должен уехать, но мы ведь сможем переписываться? Пообещайте ответить, когда я Вам напишу! Вот мой адрес в Турине. Обещаете?

Как же я была благодарна ему за эту уверенность, что я вообще умею писать! И, разумеется, пообещала, хотя и едва слышно, шёпотом.

– Боюсь, в ближайшее время я вернуться не смогу. Последний экзамен послезавтра, но защита диплома всего через четыре месяца, и профессор требует, чтобы я каждый день являлся на факультет. Зато потом буду совершенно свободен. Бабушка хочет, чтобы я жил с ней на виа Чезаре Баттисти, но я против, особенно после того, как она выставила Кирику. Хорошо ещё, у бедняжки было куда пойти: спасибо щедрости дяди Урбано, он был хорошим человеком. Нет, палаццо Дельсорбо не для меня. Бабушке много лет, она жила иначе. Постараюсь её уговорить. Не согласится – жить с ней не останусь. Честно говоря, я давно подумывал снять квартирку, но давайте решим, когда я вернусь.

– Квартирку? Нет, я... я не...

– Не стоит беспокоиться, я буду жить там один, пока Вы... пока Вы, узнав меня получше, не согласитесь стать моей женой.

Я снова разрыдалась. Слёзы капали в чашку с шоколадом, но взгляды прохожих, с неподдельным интересом глазевших на нас сквозь стекло, будто в театре или зоопарке, меня больше не волновали. В уголке рта белело пятнышко взбитых сливок, но Гвидо нежно коснулся моих губ лёгким, как взмах крыла бабочки, поцелуем, и оно исчезло.