В мечтах о швейной машинке - [20]

Так называли обеих девушек, поскольку было известно, что, покончив с естественными перипетиями подросткового возраста, они стали скромными и послушными – как говорят, без тараканов в голове: не читали романов, когда случалось появляться на людях, даже глаз не поднимали, не флиртовали с молодыми людьми, никогда открыто не высказывали склонностей или предпочтений. Вся их жизнь проходила между домом и церковью, а церковь была так близко к дому, что поход туда не стоило бы называть даже короткой прогулкой. Единственное доступное им «развлечение» состояло в двухнедельных духовных упражнениях в монастыре бенедиктинок, что располагался в горах неподалёку от нашего города. Разумеется, в одиночку они туда не ездили: их всегда сопровождала мать или тётка. Такая безупречность поведения в сочетании с отцовским богатством и ожидаемым приданым сделала их весьма популярными среди юношей из хороших семей, и адвокат Бонифачо уже получил немало осторожных предложений, так что если ни у одной из сестёр, несмотря на возраст, до сих пор не было жениха, то лишь потому, что отец слишком высоко их ценил.

Лучшей партией в ​​городе считался тогда молодой Медардо Беласко, любимый племянник епископа, в доме которого он вырос настолько религиозным, что собирался поступить в семинарию и отказался от этих мыслей лишь потому, что был единственным наследником своего рода, и родители, как, впрочем, и дядя, умоляли его не дать семейному древу зачахнуть. Вслед за ним шёл старший сын барона Ветти, дон Косма, который, отучившись в Военной академии в М., вернулся в город в звании капитана, а, следовательно, обладал знанием мира, значительно превосходящим знания большинства его сверстников. В своих мечтах адвокат Провера предназначал его Иде, в то время как молодой Беласко казался ему идеальным мужем для Альды. Тайно, чтобы не скомпрометировать дочерей, исследовав этот вопрос, он до сих пор не встречал со стороны возможных женихов ни сопротивления, ни возражений, но понимал, что в таких делах лучше не торопиться. Необходимо было ещё организовать встречу всех четверых молодых людей, как бы случайную, чтобы у девушек сложилось хорошее впечатление о женихах и они не сочли выбранные для них их отцом партии неприятными, если не отвратительными, как это случилось несколько лет назад с дочерью инженера Биффи: та, чтобы не выходить замуж за графа Агиати, за которого её сговорил отец, вовсе убежала из дома, спровоцировав огромный скандал, ещё и потому, что до сих пор не было известно, где она, с кем и как зарабатывает на жизнь.

Молодых людей Альда и Ида видели несколько раз, но всё время издали: с балкона, в церкви, в театре, в парке... Разумеется, и те, со своей стороны, тоже знали, как сёстры выглядят, однако никогда с ними не заговаривали, никогда не слышали их голосов. Впрочем, они не беседовали и с другими девушками, не слушали пересудов и сплетен, а жизнь вели такую замкнутую, что казалось, будто им хватает друг друга и они не чувствуют потребности ни в дружбе, ни во встречах с ровесниками. На прямой вопрос обе сказали, что с отцовским выбором согласны, и, получив эти заверения, адвокат решился на следующий шаг в переговорах.

Так и обстояло дело, когда, повергнув в экстаз светских дам, богатых горожан и аристократов, было объявлено о скором визите в наш город королевы Елены. В её честь в огромном, расписанном фресками зале префектуры будет дан приём, а затем устроен бал, на который приглашены все заметные семьи города. Неписаный протокол в таких случаях требовал, чтобы синьоры и синьорины («дамы и девицы на выданье», как они были определены в приглашении) продемонстрировали новые платья, в которых никогда не показывались ранее. В следующие несколько дней два «настоящих» городских ателье буквально брали штурмом, но оба они, несмотря на то, что наняли в помощь множество квалифицированных швей, не могли в кратчайшие сроки удовлетворить столько запросов.

Дошло до того, что кое-кто из почтенных синьор садился в поезд и ехал в Г., город более крупный, чем наш, а потому предлагавший бо́льший выбор прекрасных дорогих магазинов и ателье, за короткое время способных если не сшить новые платья, то организовать их доставку из Турина или Флоренции.

Четвёрка подпольщиц из дома Провера пришла в ужас: как чуть более чем за месяц успеть получить ткани и сшить три платья, достойные королевы и её придворных дам?

Одна синьорина Джемма не теряла присутствия духа. Тито Люмия, предупреждённый о срочности заказа, чудесным образом сумел за неделю достать три рулона парчи с красивым и оригинальным рисунком – возможно, изначально она предназначалась для портьер, а не для платьев, но удачный крой и порошки синьорины Джеммы сделали ткань идеальной для работы.

Оставался только вопрос времени.

– Даже работая день и ночь, мы можем не успеть, – грустно заметила синьора Тереза.

– Значит, на этот раз возьмём в помощницы профессионалку. И воспользуемся швейной машинкой, – заявила ей кузина.

Тем и объяснялось моё приглашение. Поскольку вряд ли стоило надеяться, что мои приходы и уходы могут остаться незамеченными, синьора Тереза пустила слух, будто её мужу, адвокату, взбрело в голову получить две дюжины сшитых на машинке ночных рубашек. Сперва она хотела было сказать «сорочек», но кузина заметила, что коллеги-судейские немедленно проверили бы, действительно ли её муж надел обновку, а вот ночные рубашки вряд ли увидит бы кто-нибудь, кроме жены и других членов семьи.