— Фара. Ог хваз? (Собираюсь. А что?) — Бор скинул брови.
— Будете в Старой слободке, той что недалеко от Замка Валиров, найдите там семейку Ушлых. Они уж давно обосновались в тех местах. Торговлей промышляют… да и вообще… Я отошлю им письмо совиной почтой, предупрежу. Попрошу помочь.
— Буду благодарен, — и Бор, подняв кружку, сделал несколько мощных глотков. — Хорошая штука… душистая. Попробуй, брат. И не дуйся на хозяев. Они правду говорят.
— А вы из тех краёв? — удивлёно спрашивали Сивые. — Простите, коли обидели.
— Да, ничего, — гигант насупился и махнул рукой.
Он тоже взял свою кружку и тут же осушил её до самого дна.
— Да-а-а, — хмыкнул Первосвет. — Согласен, хорошее пиво…
— Что вы решили предпринять после того нападения? — перебил Бор, вдруг деловито интересуясь у послов.
— А что тут предпринимать? Городской приказ наконец-то решился на кое-какие меры… Сами видите, что обстановка в столице напряжённая. Тут ещё сказываются дела на Новой Земле, — тут Асгерд подмигнул Бору, мол, ты понимаешь о чём я. — В общем, как мы поняли сам Айденус взялся наладить в Новограде мир.
Посол резко замолчал и нахмурился.
— И как это сделать? — решился на вопрос Первосвет.
— Как? Через несколько дней будет повод: День Основания нашей славной столицы. На Совете приняли решение о народных гуляньях аж целую неделю!
— Неделю! — гигант присвистнул.
— Да… Сначала отбудем День Основания. А потом, Айденус предлагает отметить и Час Пробуждения… Это эльфийский праздник. По преданиям, 11 дня месячника Святого Рокоита, дух которого твёрд, аки…
Бор тут же скорчил недовольную мину.
— А поближе к существу можно?
— В этот день первый изменённый эльф открыл свои глаза и увидел красоту этого мира. Как-то так, — пожал плечами посол. — Великий Маг полагает, что подобные всеобщие празднества помогут объединить народы, проживающие в столице.
— Ну, дай-то Сарн! — улыбнулся Первосвет.
А Бор только нахмурился.
Дальнейший обед прошёл в полупустой болтовне о том, да о сём. Окончив его, Первосвет и Бор откланялись, и пошли назад.
На выходе из квартала им вернули оружие и только после этого северянин позволил себе чуть улыбнуться.
— Пойдём, я покажу тебе, где остановился, — сказал он товарищу. — А ты, как закончишь с Иверским, приходи ко мне ночевать.
— Это если отпустят, а то мало ли чего…
— Отпустят, — усмехнулся Бор. — Вот сам увидишь.
Смысл этих слов Первосвет понял лишь после аудиенции. Но она, правда, прошла не с Избором, а с одним из его заместителей.
— Так это ты! — «негодовал» Гигант, вернувшись вечером в эльфийский квартал и войдя в комнату Бора. — Значит, это ты приложил руку к моему возвращению в столицу?
— Конечно, — улыбнулся товарищ. — Я снова служу в Сыскном приказе. Как ты понял, меня отправляют в Темноводье, твой родной край. Вот мне и подумалось, что неплохо бы взять туда помощника.
— Меня?
— Ежжа йя! (Ну да!) Я настоял и Исаев каким-то образом добился твоего перевода.
— А что нам делать в Темноводье?
— Разгребать «кватохскую кашу». Кажется, я тебе об этом уже говорил.
— Когда же мы отправляемся?
— У меня ещё тут несколько дел, — сообщил Бор. — Закончим с ними и в путь.
Он подмигнул и показал Первосвету на его кровать…
Раз… два… три… Семён перескакивал через ступени, стремительно поднимаясь по лестнице.
Вот нужный коридор, шагов пятьдесят и та самая дверь. Внутри комнаты сидел Погорелов. Он с некоторой долей недоумения глядел на запыхавшегося ученика.
— Вас выгоняют? — тяжело дыша, Прутик подскочил прямо к историку. — Почему же?
— Говорю много лишнего, — ухмыльнулся тот.
Семён закусил губу и хмуро потупил взор. Погорелов отложил книгу и неспешно поднялся. Ему не очень хотелось рассказывать о вчерашних «посиделках» с ректором. «Раны» были слишком глубокими. Досадно, что университет начинал стремительно скатываться к… к… чему-то невразумительному, пугающему…
— Чего вы добиваетесь? — не выдержал Погорелов монотонного тона ректора, рассказывающего о грядущих «нововведениях». — Хотите превратить школу в какое-то посмешище?
— Что-о?
Встрепенулись и остальные преподаватели.
— В кого превращаете учеников? — разошёлся Погорелов, не обращая внимания на пыхтящего от злобы ректора. — В собственное подобие?
— Я… мы… э-э…
— Да вы белены объелись, господин учитель истории! — вступился за ректора один из деканов.
Погорелов смело вышел вперёд.
— Я объелся? — прохрипел он. — Да вы жульничаете! Перевираете… Неугодных, имеющих своё мнение, гоните прочь. Видно боитесь, что в старости вдруг обнаружите себя в окружении инакомыслящих воспитанников. А, следовательно, вы боитесь, что…
Ректор резко поднялся и громогласно заявил:
— Любая школа призвана формировать нацию!
— Согласен. Но вот вопрос: какую? Кого вы видите под этим понятием?
— Кого? — вместо ректора вновь заговорили деканы. — Всех, кто…
Но закончить им не дал сам ректор:
— Знаете что… мы… да, именно мы — преподаватели — должны нести своим ученикам представления о добре и о зле, рассказывать о том, что твориться в мире…
— Конечно! — ехидно бросил Погорелов. — Нести представление… своё представление… навязанное… Вы «прижимаете» всех, кто пытается вступить в дискуссию. Взамен порождаете себе подобных…
