В координатах мифа - [28]

Нотой темноты зовущей,

Но ты нота темноты.

Бертрамка

Дорогой Ане, лучшей моей попутчице:)

Полдень в дремавшей дубовой листве

Вспыхнет попутно внезапному ветру,

Малый огонь разойдется в золе,

Тень увеличится по сантиметру,

Вновь отделив от великой звезды

Тьмы перешеек, чтоб с мерой обратной

В ночь возвратиться, поставив мосты,

Выложив улицы вкрадчивым камнем,

Полупрозрачным от прожитых лет,

Всполохом лунным рассеянных в выси…

Век восемнадцатый, газовый свет

От фонарей отразится на листьях.

Утро. Деревня. Визжит порося,

Ходит телок да толкутся ягнята.

Лязгнули петли – соседский пацан

Вышел смотреть, как играют котята.

Луж подсыхает вчерашний кисель,

В воздухе теплом искрятся пылинки,

Слышится гуд – толстый увалень шмель

Тельцем мохнатым сгибает травинки.

К верху – от дамбы идут колеи

Верным путем, хоть и долгим, объездным,

Скрыв перелесками поле, да и

С ним экипаж, тоже в город – проездом.

После дождя посвежело, легко

Кони бегут, быстро сохнет дорога.

Двор постоялый, обед, молоко.

Снова колеса скрипят вдоль отрога.

Смех из окошка, веселый мотив

Вдруг зазвучит, снова смехом прервется.

Тихих предместий покой захватив,

К старой столице карета несется.

Вот городские ворота, гербы

Знатных фамилий, соборная площадь,

Шпили и своды, раскат мостовых

В стрельчатых арках великих из зодчих.

Мост королевский с распятьем, дворец,

Улиц изломанных вспять переходы,

Стены домов в красноватой листве

С темными жилками, черные воды

Плавной реки где-то ниже, огни

По берегам да рыбацкие лодки,

Парк на горе, и усадьба под ним,

В теплой тени на пологом пригорке.

Затемно там, у железных ворот,

Остановилась карета устало,

Сонный привратник очнулся, и вот

Пламя свечей колыхнулось по залам.

Теплой гостиной мерцающий свет,

Стол и уют дружелюбных хозяев,

Ужин, вино, тут и ожил кларнет,

Скрипка и флейта опять зазвучали.

Говор неспешный, фагот, клавесин —

Звуки и тени в ночной анфиладе

Замерших комнат. Он вышел, за ним

Вышли и все – постоять на прохладе.

Вынесли свечи. Недолгий подъем,

Стол и скамейка из цельного камня…

Под новолунием со скрипкой вдвоем

В темени чуткой обрывками пламя.

Век двадцать первый, «Airbus», перелет.

Теплый сентябрь. По буграм и оврагам

Берегом Влатвы в погожий денек

Красными крышами греется Прага.

Следом и ночь, и патлатая мгла

Над фонарями окружно повиснет.

Так и идут, до заката, до тла,

Толстые стены сквозь теплые жизни.

Ветра порыв, от разорванных туч

Пятна рябят по холмистым равнинам.

Старые стены лишь камень и глина?…

Нотный стол, скамейка, рассыпающийся луч.

После пожара в музейном комплексе Большие Лядины

Когда-нибудь ты оборвешься, жизнь,

Затертая в покрытии напольном…

Откройся же с зарею в мире дольнем,

В ее сиянье новой окажись!

Как ветхий мост, земли худая плоть.

Хрустят секунды, пусто на манеже…

С издевкой отвергая злую новь

И прячась от нее, бежим за ней же?

Смиренья круг – всегда тяжелый круг —

Со скрипом повернется без возврата,

Но новый день, как жернов, сильных рук

Попросит и покатится на брата.

В пустыне тлеет хмурая заря,

На скалах сумрачных, по ледяным громадам,

Где в снежной пыли облака парят —

За дальностью неразличимо взгляду…

У нас все то же солнце, только дым

Над съежившимися повис домами,

Он так давно болеет городами,

И близок он, и глазу различим.

За дверью стук. Уже взорвалась разность?

Стук топоров в громоотвод кручин —

Мир скорчило в глухом паскудном спазме

И вытошнило в общий магазин.

Мы топчем землю, как больную грудь.

Еще недавно церковь с колокольней

Лесному краю были мир и путь

И канули пожарищем безвольным.

Сухой гортанью хоть и побожись

Во граде суетном на торжище престольном…

Куда, каким теплом вернется жизнь,

Затертая в покрытии напольном?

«Лучшее – тишине…»

Лучшее – тишине,

Близкое – облакам,

Хрупкое – в каждом дне,

Теплое – городам.

Выйти на лед без глаз,

И удержать весну,

Дышишь легко, на раз

Рыбой прильнув ко дну

И прижавшись к камням.

Не торопись, ложись,

Словно в твою беду,

Видишь, я вышел в жизнь.

Только чего же я,

Нет никакой беды,

Шепотом поезда

Сглаживают следы.

Есть череда миров

И успокоенный свет,

Есть суета дворов

И голоса планет,

И огоньки под водой.

Вялой листве – былье.

Так хочется, чтобы Бог

Всегда-всегда был с тобой.

Жизнь огромна, и в ней

Я ведь легко отдам

Лучшее – тишине,

Теплое – городам.

«Здесь все напоминает о тебе…»

Здесь все напоминает о тебе —

Река, и лес, темнеющий в просветах,

Короткий дождь, шумевший по реке,

Подсохший берег, середина лета,

Деревня за холмом невдалеке,

Ангар, набитый прошлогодним сеном,

Куда бежим от ливня налегке,

Успев купить для ужина консервов,

Гремящий сток по жестяной трубе…

Сырые ветви в линиях руки

Грунтовок синих сходятся полями

Ладоней с опускающимся небом,

В котором бьют сквозь скалы родники

Прохладным тихим травяным побегом,

И дымный горизонт проникнут тайной,

И в лужах снова быстрые круги

Закатной степи, яркой и бескрайней,

И путь лежит изгибами реки.

О сколько счастья кроется в ходьбе!

Здесь все напоминает о тебе —

Прохлада стен и светлая поверхность

Уютного протертого стола,

Окошко теплое с прозрачной занавеской,

Склоненная так мило голова

На две секунды ближе к монитору,

Два бутерброда, оолонг, халва,

И скромность, и какая-то безмерность

Происходящего, замершая у входа

В простую кухоньку, как в вечность, где вода