В координатах мифа - [29]

Живым ручьем струится по полянам

Больших цветов, теней и сочных трав,

Плодов, созревших в солнечных туманах

По островками меж вековых дубрав

В песке и зелени, – да просто из-под крана;

Гудки охрипшей трубки в проводах,

Билеты прошлогодние в карманах

Забытой сумки или пиджака,

И типовой застройки панорама —

Кирпичных Выемок, вечерней Битцы, где

Весенний парк напомнит о тебе…

И гулкий стук по трещинам пустыни,

Сбегающим куда-то в глубину

Сокрытого от взора, где и ныне

Тот тихий свет, искрящий на ходу

Огульной, с виду мертвой полной ночи,

Теряющей последнюю луну

В разбитом бурей черном ветхом коче,

Глотающем тяжелую волну

Сквозь низкий борт в уже спокойном море —

Тот ровный свет… И вот, светает вскоре.

Где этот край, что это за земля?

Вот малый плач предел ее нашел —

Ни шума поезда, ни голоса, ни дня,

В пустые створки кто бы ни прошел,

Ни гама птичьего, ни колоса, ни слова,

Ни потерявшегося корабля.

Лишь новизна созвездия простого,

Да тихий свет созвучней стал душе

В ночном движении воздуха лесного,

В предутренне мерцающем ковше

В размытой мгле. В тепле, в живой судьбе

Все так напоминает о тебе.

К Прощеному воскресенью

Слова уже лишние, лишние все,

Это я знаю – молчу.

Но есть еще искорки на росе

И поворот к ручью,

Движенье крыльев и голоса

Веселых утренних птиц,

Дорожка к дому и на вокзал

Возле дачных границ,

Гул проводов, переходов плеск,

Переливы аллей

Праздничных парков, и вдруг в костре

Потрескивание углей.

Брусчатку площади, гул метро,

Чехарду мостовой,

Чугунные люки, куда текло,

Турникет проходной,

Голых домов дождевой налет,

Их огни по ночам,

Дворнягу, ступающую на лед,

Весь застывший причал —

Всех их я тихо хочу попросить,

Чтоб до тебя донесли

Неслышное слово одно – прости —

С черных ветвей, с земли.

Слово от тихих твоих шагов,

И от приятных ветров,

Слово от падающих снегов,

И от бегущих вод.

Слово от темной пустой глубины,

Которую ищет свет,

Слово с другой стороны луны,

Слово, которого нет.

Слово от тайны, от всей смурной

Непонятной души —

Не говори, не ходи со мной —

Просто дыши.

Как же подолгу горят облака

В первые дни весны.

Вагоны гремят и скользят назад

По стеклу, до стены,

Серыми каплями на простор

Талый и ледяной

Катят и стынут, но как же тепло

Рядом с твоей рукой…

Вот просквозил ветерок, и потух

Где-то над тем ручьем,

Будет легко, все одно из двух,

И шагнул за лучом.

Сэр Питер Бург вас приглашает в гости! Светлана Кащук. г. Санкт-Петербург

От автора:

Родилась и живу в Санкт-Петербурге. Окончила школу, музыкальную школу в г. Гатчине Ленинградской области, затем – дефектологический факультет ЛГПИ им. Герцена, работаю в детских учреждениях. Свободное время посвящаю семье, активному отдыху и нескольким хобби, благодаря которым все это у меня есть, а также – есть интересное и вдохновляющее общение в социальных сетях.

Тем не менее: «Верно в старой песенке поется – незачем турецкие края, с сердцем в унисон навеки бьется Балтика янтарная моя; питает вдохновение – Петровская фортеция, какой там Рим сиятельный, какая там Венеция!»

© Кащук Светлана, 2016

«Сэр Питер Бург вас приглашает в гости!..»

Сэр Питер Бург вас приглашает в гости!

Вы взяли трости?

Коль вы беспечны – после не взыщите!

и зонт ищите.

Уместна шляпа, туфли без изъяна,

вернетесь… рано!

Внимать канве крылатых выражений

влечет вас Гений.

Он даст сполна потерь и обретений,

и несть сомнений.

Снесет Борей бедовую лодчонку,

садись, девчонка!

Сэр Питер Бург вас приглашает в гости.

Белая Ночь на Фонтанке

Причитала над Фонтанкой дама Ночь дезабилье,

обронила Ночь в Фонтанку драгоценное колье,

обронила не подарок, обронила талисман,

заклинания шептала, на воде огни считала:

– Ах, обман, опять обман!

И сама-то заварила, и расхлебывай сама…

Равнодушно проходили люди поздние – в дома,

им, усталым, безразлично, как утрачено добро;

любопытствовали – кони: на Аничковом на троне

не лежит ли серебро?

В этой горести бледнея, поубавила часок.

Лился злее и смелее соловьиный голосок,

за оградами белели безучастные к труду

изваяния в аллеях – зубы в пасти Гименея,

задремавшего в саду.

Время Ночи на исходе, на исходе чудеса;

уложила шелк восточный на сплетенных волосах

и, задумчива, не сходит с безупречного холста —

там, где кованая рамка у неправильного замка

и фальшивого моста.

Нева-Невейна

Нешуточное Невских вод смеженье,

участливые всхлипы с продолженьем,

то здесь, то там волна, поспев, дробится,

и как условны берегов границы!

Всегда готова час, другой оспорить

и держит ноту «Va, pensiero»[7] в хоре

на берегу чухонского бассейна

чревоугодная Нева-Невейна.

Исаакий-сердце

То не Deutscher Dom встревоженный,

притязательный, барочный,

не Basilica всехоженный,

un bambino славных зодчих —

все не сердце, а предсердие.

Это русский парк усадебный,

это топи придержащий

Пютерлакский храм-громадина,

сановитый и молчащий —

о кафтане «за усердие».

Февраль на Финском заливе

Кто смел, тот и надышится,

хрусталь пронзает грудь!

Вот по бескровью пишется

сердитый санный путь,

вон там неверно стелется

крупа для мертвеца,

на клочья облак делится,

и древо ждет конца.

Одиночество в дюнах

Где счастье, дело жизни, где любовь?..

Кто рассудил, что скучно в одиночку?

Вычерчиваю взглядом вновь и вновь

единственную горизонта строчку.

Неспешно берег меряет волна