В капкане - [28]

— Еще не посадили — только задержали.

Васьков замялся.

— Я это… вот что хотел спросить. А заявление можно назад забрать? Ну, в смысле, чтоб дело закрыть.

Полынцев удивленно вскинул бровь.

— А что, пожалел солдатика?

— Может, и пожалел. Тоже ведь служил когда-то. Тоже на дембель приходил. Думал, все вокруг будут в рот заглядывать, а на самом-то деле… Короче, я сам себя неправильно повел, раздухарился не в меру. В общем, хочу закрыть дело.

— Не знаю, поговорю со следователем. Она тоже не вахтер — открыла, закрыла.

— Да это понятно.

* * *

Директорская «Волга» догнала бредущую по дороге Тамару Селезневу и, посигналив, мягко остановилась.

— Куда путь держишь, почтальон Печкин?

— Не знала, что вы тоже мультфильмы смотрите, — улыбнулась женщина.

— Я их лет 30 назад смотрел, в сопливом малолетстве. Так куда идешь?

— К вам в поселок, куда еще по этой дороге придешь.

— Ну, тогда садись, коль по пути.

Тамара с удовольствием забросила сумку на заднее сиденье, а сама устроилась на переднем, поближе к директору.

— Ну, рассказывай, как жизнь в наших краях течет, — спросил он, выжимая сцепление, — какие новости сорока на хвосте носит?

— Да нет особых новостей-то, кроме той, что у вас зверьков украли.

— Есть такое дело. Ничего, найдем жулика — самого на шапку раскроим.

— Вы сначала найдите.

— Не беспокойся, уже ищут. Недолго ему ходить осталось.

— Бог в помощь.

— Да тут не Бог, тут конкретный человек работает, но в своем деле, как Бог.

Тамара искренне удивилась сказанному. Слышать лестные отзывы из уст самовлюбленного начальника удавалось далеко не каждому. Обычно он хвалил только себя любимого, причем, по поводу и без повода. Работники зверохозяйства втайне подсмеивались над ним, называя за глаза Самохваловым.

— Это кого вы так знатно величаете? — спросила она, теряясь в догадках. — В наших краях, вроде бы, таких не водится.

— Кого надо, — со шпионским прищуром сказал директор. — Насквозь видит, как рентген, практически.

— Ни дядь Коля это, случаем?

— Какой дядь Коля?

— Николай Петрович.

— А какой он те дядя? Дед уж давно.

— Кому как, — кокетливо дернула шейкой Тамара. — Так о нем, что ли, речь?

— Ух, какая ты шустрая, ничего от тебя не скроешь.

— Так вы и не скрывали, сами все рассказали.

— Мне скрывать нечего — это жулик пусть скрывается. Я человек открытый, прямой. Да, признаюсь — попросил Петровича пособить.

— А я его сегодня встретила.

— И как он?

— Как обычно. Красавицей назвал.

— Это он может. Хитрющий дед, хитрющий.

Тамару подобный отзыв, естественно, не порадовал. Это означало, что красавицей ее мог назвать разве что хитрый, неискренний человек. Слегка обидевшись, она стала смотреть в окно, за которым мелькали пушистые березки, кряжистые клены, высокие, как парусные мачты, тополя.

— Ну, чего замолчала, Тамара? Что там дальше?

— Да ничего, — без настроения ответила она. — Я пошла на другую улицу, а он к Колосковым, вроде бы, подался.

— Вот молодец, по списку идет, — с довольным видом сказал директор. — Как дойдет до крайнего, так и поставит вот такенную точку, — он показал увесистый кулак. — Правда, мы с главбухом думали, что он ее на Горбунове поставил. Но, видно, промахнулись.

— А по какому списку он идет? — полюбопытствовала Тамара.

— Да это я так, о своем. Что он еще говорил?

— Еще?.. Что уезжать отсюда собирается.

Директор встрепенулся. Вот это новость! Неужели старый хрыч решил ему такую свинью подложить? Взялся за гуж и никуда не понес. И ведь ни слова не сказал, хитрец, когда о деле договаривались. Про здоровье что-то бубнил, про возраст, а о переезде — ни гу-гу. Зачем было мудрить? Ну признался бы, мол, так и так, уезжаю я от вас, не взыщите, мол, не серчайте. Но ведь промолчал. Ох хитрит что-то дед Петрович. Крутит, вертит, думает какую-то думку. Знать бы только, какую, чтоб в дураках не оказаться.

— И когда он уезжать собрался? — включил третью скорость директор.

— Не знаю, думаю, еще нескоро.

— А не надо тебе думать. Тут есть, кому думать.

Машина, ускоряясь, запрыгала по кочкам.

Глава 9

В РУВД Полынцев зашел перед самым обедом. В коридорах уже толпились сотрудники, собиравшиеся на встречу с гастритом в столовую. Перездоровавшись со всеми, а с некоторыми обмолвившись парой слов, он, наконец, добрался до кабинета № 209. За дверьми его скрипел противный голос Мошкина.

— Потом второй труп, потом третий и каждый раз — в раскопанных могилах. А по ночам туда приходит Гробокоп: огромный, страшный, в длинном, на шнуровке, балахоне с высоким треугольным колпаком. И без лица.

— Как это? — ахнула Инна.

— А вот так! Поворачивается он к тебе — а в капюшоне пусто!

Полынцев без стука распахнул дверь. Инна ойкнула, Мошкин, сидевший за столом напротив, вздрогнул.

— Ты обалдел, что ли — без стука врываешься?! — вскрикнула девушка, нервно поправляя прическу.

— Хамло, — поддержал ее былинный сказитель.

— Я слышу — в кабинете мужской голос, — оправдываясь, промямлил Полынцев. — Думаю, зачем стучаться: не переодеваешься же ты перед ним.

— Откуда ты знаешь? — съехидничала Инна. — Мало ли, чем я занимаюсь.

Мошкин посмотрел на него, как Донжуан на Квазимодо: «Ходят тут всякие».

— Ну, тогда дверь закрывайте, — потеряв настроение, развернулся Полынцев.