В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России - [28]

.

Но в ряде районов закон о выходе в Юрьев день продолжал действовать. Так, очевидно, было на Двине, где в Судебник 1589 г. внесена была как действующая статья Судебника 1550 г. о крестьянском выходе. Так было, наверно, и на юге страны, куда устремился поток беженцев из центра. Введение режима заповедных лет и организация поземельной переписи были мероприятиями, осуществление которых затянулось на долгие годы[269]. Они отвечали интересам как землевладельцев центральных и северо-западных районов страны, так и государевой казны. Непосредственное их влияние на ход событий 1581–1582 гг. (в частности, и на завершение Ливонской войны) сказывалось еще недостаточно.

Трудности экономического характера в начале 80-х годов сочетались с растущим недовольством в придворном окружении Ивана IV, раздиравшемся сварами бывших опричников с земскими боярами. На вопрос о том, есть ли в России «в людех какие шатости», посол Ивана IV в Англии Ф. А. Писемский (1582 г.) должен был отвечать так: «..люди у государя нашего в его государеве твердой руке; а в которых людех и была шатость, и те люди, вины свои узнав, государю были челом и просили у государя милости, и государь им милость свою показал». Этот туманный ответ допускает различные интерпретации. Я. С. Лурье и Б. Н. Флоря связывают его непосредственно с событиями 1580 г. Р. Г. Скрынников видит в нем отклик на опалу кн. И. Ф. Мстиславского, в результате которой он должен был дать в 1580/81 г. «проклятую грамоту» вместе со своими сыновьями Федором и Василием, публично покаяться в «винах» и обязаться не отъезжать к Баторию и не сдавать врагам городов. Опала И. Ф. Мстиславского, очевидно, произошла весной 1581 г. Весной 1580 г. он возглавляет войска «на берегу», но затем отстраняется от военного руководства. Летом 1581 и в 1581/82 гг. он во главе боярской коллегии судит местнические дела да присутствует изредка на дипломатических приемах (сентябрь 1581 г.)[270].

Слухи за рубежом о разногласиях в правящих сферах России ходили самые разнообразные и малоправдоподобные. Папский нунций в Варшаве А. Калигари 28 февраля 1581 г., ссылаясь на сообщение одного беглого знатного москвитина, писал, что «государь находится в большом душевном смятении и несогласии (сИзсогсНа) со своим народом, который в большей своей части просит, чтобы был заключен мир с этим королем»[271]. Бежавший в Польшу Давыд Бельский (родич Богдана) говорил, что «в Москве множество дворянских детей… только ждут удобного случая покинуть своего государя». В конце июля 1581 г. два беглеца говорили, что в Новгороде и Пскове «раскол — одни за короля, другие за (великого) князя».

Ободренный слухами о «междоусобных распрях» в России (по большей части мнимыми), Баторий был уверен в слабости Ивана IV. Не учел он главного — силу сопротивления иноплеменным захватчикам, которую в тяжелые годины всегда проявлял русский народ. 20 июня 1581 г. Баторий из Вильно выступил в третий поход на Русь. Поход проходил в тревожной для России обстановке. Весной на южные окраины страны начались набеги ногайцев. Их войска насчитывали до 25 тыс. человек. Опустошены были белевские и алатырские места[272]. Начиная кампанию против Батория, Иван IV отправил через Днепр из Можайска на Оршу полки кн. Д. И. Хворостинина, кн. М. П. Катырева-Ростовского и И. М. Бутурлина. Совершив рейд по окрестностям Орши, Могилева, Шилова и других городов, воеводы вернулись обратно[273]. В Псков направилась часть войск, дислоцированных в Ливонии. Задержавшись на две недели в военном лагере на р. Дриссе, 15 июля Баторий двинулся к Полоцку. Здесь король от польского гонца X. Держка получил «многошумящее» послание Ивана Грозного, содержавшее перечень всевозможных обид. Позиции обеих сторон по вопросу об условиях заключения мира оставались непримиримыми. В грамоте литовским панам-раде от имени бояр царь отказывался даже от тех уступок в Ливонии, которые он склонен был сделать ранее. Иван IV отдавал Баторию только те четыре замка, которые тот завоевал[274].

Было еще одно обстоятельство, которое впоследствии оказало существенное влияние на ход польско-русских переговоров. 10 января 1581 г. в Праге Рудольф II принял посольство Истомы Шевригина, но проекты Ивана IV не произвели никакого впечатления на императора. Зато идея «крестового похода» против османов показалась весьма заманчивой папе Григорию XIII, принявшему Шевригина 26 февраля. Для создания внушительной коалиции держав против Османской империи нужно было добиться заключения мира между Россией и Речью Посполитой. Именно для этой цели папа и решил направить посредника, который должен был примирить интересы враждующих сторон. В качестве такового избран был дальновидный и образованный нунций Антонио Поссевино, уже выполнявший серьезные дипломатические поручения Курии[275].

Поссевино отправился в путь вместе с Истомой Шевригиным. По дороге нунций встретился с польским королем и в его ставке с русскими послами. Обе стороны твердо стояли на своем: Баторий требовал перехода под его эгиду Ливонии, Иван IV добивался возвращения утерянных за последние годы русских городов. Затем Поссевино отправился в Старицу, где пробыл с 18 августа до 14 сентября, встречаясь неоднократно с царем